Читать книгу - "Мы - силы - Вадим Еловенко"

Дантес с трудом поднялся, вытер мокрыми руками лицо и, проведя по волосам ладонью, извинился.

– Бывает… – флегматично ответила Алина и пошла, аккуратно ступая наверх. Добравшись до квартиры, она не остановилась, а продолжила подъем.

– Ты на самом верху живешь? – спросил сзади Алексей.

Алина не удостоила его ответом, а парень не рискнул переспрашивать. Он заметил торчащую из кармана на бедре ручку ножа и был удивлен, хотя она его и предупреждала о том, что вооружена. Алина в своем комбинезоне химзащиты элегантно не выглядела, да и не старалась. На кого производить впечатление в пустом городе?

Они поднялись на пятый этаж, и девушка зашла в одну из квартир. Здесь она жгла мебель и подогревала на огне себе воду.

Недолго думая, она склонилась к пепелищу возле окна и стала раскладывать костер.

– Ты здесь собралась жечь? Да мы угорим на хрен… – стуча зубами, сказал Алексей.

Алина подожгла страницы ненужной книжки под переломанными ножками стульев и сказала:

– Нет, не угорим. Я не первый раз так делаю. Вон, видишь, собиратель в углу? Принеси.

Алексей взял в руки прямоугольный кухонный собиратель, в свое время с трудом отломанный Алиной от стены над плитой в кухне и протянул жестяную конструкцию. Алина закрепила его на подоконнике, привязав концы проволоки к ручкам на раме, и натянула на воздуховод алюминиевую гофрированную трубу. Второй конец подвижной трубы она, забравшись на подоконник, закрепила к раме снаружи форточки.

– Хитро… А помогает?

– Не очень… – честно созналась девушка. – Но и в дыму не задыхаешься.

– Понял, – сказал Алексей, подсаживаясь к разгоревшемуся пламени. – Спасибо…

Пожав плечами, Алина ответила:

– Пожалуйста. Ты сохни сиди. А я сейчас еду отнесу, – она вздернула рюкзак на спину, – и вернусь. Не смотри такими голодными глазами. Тебе тоже что-нибудь принесу. А говорил ел. Грейся.

Алина вышла из квартиры, оставив паренька одного наедине с костром. Она еще не решила, как относиться к тому, что она привела его в свое убежище. Может, это плохо? Но с другой стороны… хоть одна живая душа. Может, это хорошо? Но его вот ведь тоже кормить надо. Да и барахло куда-то надо припрятать. Мало ли крыша поедет, и из-за побрякушек пришибет ночью. Нет, это все-таки геморрой. Не надо его пускать в квартиру. Пусть там вон живет, наверху. Пусть себе сам пищу ищет. Она ему не нанималась. Вот один раз, так и быть, накормлю, и все… Хорошего понемножку. Не фига баловать…

Алина дома выгрузила добытый провиант и оставила в рюкзаке только банку огурцов, несколько банок детского питания, пачку сока. Положила в него батон из своих давешних запасов. Он был черствый, но не плесневелый. Ничего, ей такой больше нравится, а парень если не хочет, пусть не жрет. Тем более он сказал, что ел уже в кондитерской. Тогда что он так на меня посмотрел при слове «еда»? Ну да ладно… пусть поест.

Девушка тяжело подняла ведро со скопившейся дождевой водой наверх и прошла в «каминную», как она ее называла. Подошла и поставила с громким звуком ведро рядом со стоящим на корточках возле огня Алексеем.

– Сейчас воду вскипятим – чаю попьем. На, пока ешь… – Она протянула ему рюкзак, но он только поставил его на пол и сказал:

– Ты и так геморроишься со мной, – словно он слышал мысли Алины до этого. – Да и ел я уже сегодня.

Алина посмотрела на Алексея и, ничего не сказав, поставила в угли железный каркас от маленькой странной табуретки, найденной ею в этой квартире. На каркас она водрузила ведро и чуть покачала, проверяя, прочно ли он стоит. Ведро стояло прочно, и Алина подкинула заранее наломанную мебель между ножек. Огонь разгорелся еще жарче. Скоро от ее костюма и от одежды Алексея пошел пар.

Опасения девушки, что парень окажется болтливым, не оправдались – он только молча сидел и смотрел на пламя. Она даже удивилась его молчаливости. Алексей уже не стучал зубами, а его губы и лицо начали приобретать нормальный цвет. Волосы высохли и теперь торчали беспорядочной копной. Сама Алина вытерлась и расчесалась еще в своей квартире. Минут двадцать спустя закипела вода, и Алина зачерпнула две железные кружки кипятка. Парень хотел помочь, но девушка отстранила его и опустила кружки на пол. Достала заварку и сахар. Наложила и того и того щедро. Аромат разнесся по комнате, перебивая запах дыма. Обмотав руку тряпкой, Алина сняла ведро с «плиты» и пошла с ним вниз. Она не позволила почти просохшему Алексею ей помочь, ведь тогда его придется впустить в квартиру.

Крикнув, что скоро вернется, она заперла дверь и пошла на балкон, где был ее душ и стояли наготове еще два ведра холодной дождевой воды. На умывание и переодевание у нее ушло около двадцати минут. Натянув узкие джинсы, чуть расклешенные книзу, и на голое тело топик, она уже было вышла из квартиры, но вернулась и вынула нож из кармана костюма. Так вот, держа открыто в одной руке нож, она поднялась к уже обсохшему Алексею.

Он пил чай. Пил и жмурился от удовольствия, как кот, растянувшийся на солнышке. Она прошла к нему, взяла свою чуть теплую кружку и, сев с ногами на диван, стала медленно пить. У нее было очень удобное положение для наблюдения за молодым человеком. Он не мог ее видеть, не повернувшись.

– Спасибо… – сказал он вдруг ни с того, ни с сего, не оборачиваясь.

Алина пожала плечами и ответила:

– Пожалуйста.

Опять молча слушали треск мебельного лака, сгорающего в костре, и шум дождя, стучащего по жестяному подоконнику и трубе.

Алина смотрела на взъерошенный затылок Алексея и думала, что жалко будет выгонять парня, если он начнет всякие глупости говорить или делать. Он казался ей каким-то бесконечно огорченным. Как тот же котенок, брошенный и забытый всеми. И это несмотря на то, что по виду он как минимум на год был старше ее.

– Тебе сколько? – спросила она, поправляя задирающийся топик.

Алексей повернулся и на мгновение засмотрелся на расслабленно растянувшуюся Алину.

– Девятнадцать, – ответил он, спохватившись.

«Я ж на два года старше! Тоже мне, младенец-подкидыш… «– подумала Алина и про себя улыбнулась.

– А что не уехал-то? Сейчас бы не мерз. Там теплее – на юге и на востоке.

Видно, что парень не хотел отвечать… Но она была хозяйкой и не ответить – значит так или иначе обидеть ее. Пересилив себя, он сказал:

– У меня мать больная… была. Ее завалило сегодня ночью. Я до утра пытался раскопать ее. Раскопал. Потом закапывал. Ее перерезало пополам.

Алина неискренне сказала:

– Сожалею…

– Она так и так бы умерла скоро… – сказал он с грустью. – У нее опухоль мозга неоперабельная была. Врачи еще до наводнения говорили, что ей пару месяцев максимум оставалось жить. Пока могли, приезжали, морфий кололи, а как это все началось… Она постоянно стонала и кричала. Она просила ее убить. Но я не мог… Если бы у нас эвтаназия не была запрещена, она бы так не мучилась…