Читать книгу - "Целитель. Союз нерушимый? - Валерий Большаков"

– Ага!

Девушка ловко передвигалась по знакомой комнате, лишь изредка поводя рукой, чтобы убедиться – верным путем следует. Усевшись, она откинулась на спинку и закрыла глаза. Губы продолжали вздрагивать, то и дело поднимая холмики щек радостной улыбкой.

Мои пальцы прикрыли трепещущие веки Фраинд. Я сосредоточился, отрешаясь от земного.

Атрофия истончила столп зрительного нерва – аксоны отмерли, заместившись глиальной тканью, да и капилляры «усохли» – сузились. Восстановить нервные волокна и расширить сосудики – вот наша задача!

Я старательно напитывал энергией Наташины глаза, заставлял делиться нервные клетки, ускорял ток крови в артерии – зачахшие ткани шли в рост.

Вернуть зоркость на счет «три» – небыль. В реальности чудес не происходит, но наше тело чрезвычайно пластично, надо только подтолкнуть его в верном направлении. Слабый пресс? Качай его, нагружай тяжестью, изматывай подходами, повторениями, суперсетами – и организм ответит, начнет «подгонять» себя к новому состоянию, нарастит мышечную массу!

Правда, «качать» слабое зрение могу только я один. Хотя, кто знает? Вполне вероятно, что какому-нибудь колдуну из племени бороро, затерянному в амазонской сельве, или хилеру с бедняцкой окраины Манилы дана та же сила, что и мне.

«Да пребудет с тобой Сила, джедай!»

– Знаешь, – негромко проговорила Наташа, – я вчера… или позавчера? Не помню. Короче, ощутила какую-то извращенную радость от того, что ослепла. Представляешь? А иначе я бы не испытывала теперь всепоглощающего… Да-да! – всепоглощающего, ослепительного счастья! Я уже не брожу в вечной мгле, я вижу свет, различаю тени. А потом будет еще лучше, правда?

– Правда, – улыбнулся я. Месяца три-четыре тому назад я бы выдохся после долгой «подпитки», а сейчас по-прежнему бодр. Да, чувствуется утомление, но не та разбивающая усталость, как прежде, от которой тупеешь, сил нет совершенно и даже встать с места – подвиг.

– Все будет хорошо, Наташка, – проговорил я, гладя пушистые пряди. В комнате стояла прохлада, а мне и душно, и жарко. – К концу той недели или даже раньше ты начнешь различать цвета, а в марте будешь видеть, как сильно близорукий человек. Сходишь на прием к окулисту, чтобы он выписал тебе очки. Только не стесняйся, ладно? Оправа не испортит красоту твоего лица, а только подчеркнет тонкость черт…

– Я не буду стесняться, – прошептала девушка, расстегивая блузку.

Вечер того же дня Первомайск, улица Мичурина

– Товарищ капитан, вам слово, – сказал Олейник, усаживаясь во главе длинного стола.

Капитан Славин, нескладный силач с пугающей внешностью уголовника, поднялся, отодвигая табуретку, и навис над столом, горбясь и упирая в зеленую скатерть здоровенные кулаки. Его лицо грубой лепки всегда хранило мрачное выражение. Встретишь такого вечером – сам отдашь кошелек. Лишь хорошие друзья знали, насколько Славин мягок. А угрюмость – это так, напускное. Капитан привык скрывать под отталкивающей маской свою неистребимую стеснительность.

– Мы обстоятельно побеседовали с Иваном Пантелеевичем Черноусовым и с Давидом Моисеевичем Кацманом, – голос Славина отличала низкая тональность, отдававшая сиплостью. – Встречи прошли в располагающей обстановке, безо всякого напряга. Удалось выяснить следующее. Давида Кацмана прихватило возле автовокзала – почечные колики. По его словам, «ни встать, ни сесть». И тут появился Миха. Он помог снять боль и, видимо, подлечил Кацмана – тот запомнил, что Миха водил рукой ему в области поясницы, отчего чувствовался жар. «Пекло, будто забыли горчичники снять», – вот его слова. После… э-э… процедуры Миха сказал: «Поправляйтесь!» – и отправился на вокзал. В руке у него была небольшая сумка. По фотографии Кацман добавил, что у Михи, скорей всего, плохие зубы – объект не улыбался. А голос был с гнусавинкой…

Марина, делившая деревянный диванчик с Наташей Верченко, сдержала улыбку: послушал бы Коля свой собственный голосок!

– Проанализировав ситуацию, – продолжил капитан, – мы пришли к выводу, что встреча была случайной. А судя по времени, Миха мог в тот день выехать в Одессу…

– Или на дачу, – подал голос аналитик, которого все звали Лукичом. – Или это простое совпадение.

Марина не выдержала, посмотрела на Ершова. Григорий будто ждал ее взгляда – и робко улыбнулся в ответ.

– Ясно, – кивнул Олейник, вертя в пальцах дешевую шариковую ручку. – Шо по Черноусову?

– А вот тут ситуация более занятная, – Славин выпрямился и повел могучими плечами. – В день встречи с Михой Иван Пантелеевич находился в поликлинике – выписывал рецепт у ухогорлоноса. Ему стало плохо, он присел на скамью, чтобы отдышаться. Вот тогда-то и подошел Миха – в белом халате и шапочке. Он сразу, без разговоров, занялся Черноусовым – водил руками вокруг его головы, чуть касаясь волос. Процедура длилась недолго, от силы пару минут. Потом Миха сказал: «Теперь вам будет полегче. Выздоравливайте!» И ушел. Почему я сказал, что эта ситуация занятная? Она хорошо увязывается со случаем Светланы Шевелевой, причем сразу по нескольким параметрам.

– Ага… – протянул полковник. – Товарищ Верченко, вам слово.

Наташа вскочила, подошла, волнуясь, к столу и заговорила высоким ломким голоском:

– Света Шевелева виделась с Михой в той же поликлинике, примерно за неделю до начала своего выздоровления. Светлане назначали группу инвалидности и отправили на рентген, потом на массаж. По ее словам, медсестра сказала, что врач скоро подойдет, и вышла. Почти сразу появился Хилер… Правда, когда я показывала Шевелевой фотографию Михи, она его не сразу узнала. А потом прикрыла рукой нижнюю часть лица на снимке и сказала, что глаза – точно его. Миха был в белом халате, шапочке и полумаске, которыми пользуются медики. Он коротко сообщил, что сделает ей бесконтактный массаж, и помог девушке перевернуться на живот. По словам Светы, ей тогда было все равно и особого внимания на процедуру она не обратила. А неделю спустя смогла пошевелить пальцами ног…

Наташкин голос приобрел стеклянность, и она смолкла, боясь расчувствоваться.

– Хочу отметить, Василий Федорович, – негромко произнес Лукич, – что процесс исцеления во всех трех случаях длился очень по-разному. Если Кацману или Черноусову хватило всего нескольких дней, чтобы прийти в норму, то выздоровление Шевелевой заняло больше полутора месяцев. То есть о безграничности способностей Михи говорить не стоит.

– Понятно. – Олейник покивал лысоватой головой, глядя в пухлую тетрадь. – Понятно… Хотя – стоп. Об исцелении Шевелеву спрашивали и до нас. Врачи, кажется. Она тогда сказала, шо выздоровела благодаря йоге и иглоукалыванию.

– Да, – быстро закивала Верченко, – это версия Светы и ее мамы. А как еще они могли объяснить то, что случилось? Ведь мимоходом встреченный Миха даже не обещал Светлане, что та будет ходить, и понять, что именно его вмешательство повлияло на благоприятный исход… – Наташа затрясла головой. – Как? Зато в одном доме с Шевелевыми проживает некий дед Галюк, личность, замечательная в своем роде. Он всем рассказывает, что двадцать лет прожил в Китае, лечил самого Мао, и только после событий на Даманском вернулся на Родину. Мы проверяли, это действительно так. Дед Галюк хорошо освоил акупунктуру, готовит настои и мази из трав, а еще он йог.