Читать книгу - "Девять жизней - Квинтус Номен"

свитере, конечно, но я себе еще и куртку меховую сшил (из сусликовых шкурок), так что теперь мог почти спокойно и до холма с кустами прогуляться. А чтобы ноги не мерзли, я себе еще и носки шерстяные связал…

С носками, я, конечно, кроссовки свои надеть уже просто не мог – но у меня появилась и новая обувка. Оказывается, на зиму местное население уже умело делать себе обувь достаточно теплую (и очень просторную), причем ее вообще шить нигде не приходилось. Это был кусок оленьей шкуры, которую специальным образом разрезали, спереди кожаный шнурок две стороны внахлест соединял, а сзади кусок шкуры просто присборивался. Получалась обувка вообще безразмерная, но в принципе довольно теплая, а уж с носками шерстяными она была для нынешней погоды вообще идеальной. Однако все это мне работенки добавило изрядно: у Рыш носок связать вообще не получалось и все теперь просили меня им носочки связать. Хорошо еще, что я все же придумал, как вязать спицами: это выходило куда как быстрее, чем крючком. Правда, те носки, что я вязал, приходилось все же из нескольких частей сшивать – и я очень порадовался, что в свое время у меня хватило терпения все же иголку выточить. Тетки все вообще считали иголку чудом: они-то раньше свои одежки «шили», продырявливая края шкур заостренной палочкой и в них кожаные ремешки просовывая, а теперь – да еще и нитками хоть какими – изготовление одежды и обуви стало куда как проще.

Правда, мне тратить мамонтову шерсть просто для того, чтобы пару шкур вместе сшить, было очень жалко, ведь, как я понял, мамонты людям довольно редко так попадаются, так что я пошел в знакомую рощицу, нарвал там кучу засохшей крапивы… Все же сказки того же товарища Андерсона – это именно сказки, из охапки крапивы размером… не с меня все же, а, скорее, с Быщ, получилось сделать кудели комок примерно с мой кулак. Но и тут появилось возможность быстро воспользоваться «помощью зала»: когда я спрял их этой кудели первую нитку длиной метра в три, вся семья неандертальцев стала и пошла собирать эту высохшую крапиву. Вообще-то проявив при этом изрядный героизм: крапива, даже высохшая и промороженная, все еще демонстрировала свою крапивную сущность. Но людям крепкие нитки было очень нужны, так что они такие «мелкие неприятности» полностью игнорировали.

А вот что они не игнорировали, так это щетки-чесалки для котиков: их, из-за того, что я положил «оригинальную» щетку «не в тот мешок», у меня теперь было целых двенадцать штук. И Быщ и Бых очень неплохо и шерсть, и крапивную кудель вычесывали (а когда думали, что я не вижу, и себя ими расчесывали, чуть не повизгивая от удовольствия). А еще они почти каждый день расчесывали Таффи и Тимку – и вот это они явно «в корыстных интересах» делали: шерсти в котиков пока что было, конечно, немного – но они всю ее аккуратно собирали и прятали в пакет. Я вообще-то был в курсе, что кошачью шерсть спрясть не получится, она «слишком гладкая и скользкая» и нитки просто расползутся почти сразу – но это если ее саму по себе прясть, а вот если с той же крапивой или с мамонтиной… я так девчонкам и сказал. Именно девчонкам: я прикинул, что им должно быть что-то в районе лет тринадцати-четырнадцати. Правда, я где-то когда-то то ли читал, то ли слышал, что неандертальцы развивались медленнее кроманьонцев (то есть росли медленнее) потому что у них мозг был больше… а может, меня «эти» так «прочувствовали», что я теперь и в неандертальцах разбираться больше стал. Но не суть, я им просто объяснил (и даже не примере показал), как себя ведет «кошачья пряжа», и они вроде меня поняли.

Но крапива в окрестностях уже закончилась, а люди теперь почти никуда уже по улице не ходили. То есть не по улице, конечно, а из дому редко выходили, разве что мяса добыть, причем не охотой, а из «кладовки» очередной кусок выкопать. Ну и в гости друг к другу тоже, конечно, ходили, причем по многу раз в день. Но ко мне в гости ходили только Бых и Быщ, Хых и иногда Гух: их котики вроде как терпели (а к девчонкам вообще хорошо относились, раз позволяли им себя вычесывать), а когда (случайно) кто-то другой в дверь совался, они хором орать начинали. А котики для всего этого племени было почти на уровне «священных животных», и даже не потому, что они считались «моей семьей», а потому что это были «звери, которые носят людям еду».

Но все же всех людей котики воспринимали именно как людей, на улице они ко всем неандертальцам относились… в общем-то положительно и, если были голодными, мявом у любого могли попросить, чтобы их покормили. Да и я ко всем им стал относиться все же именно как к людям. То ли я уже привык, то ли подсознательно перестал их воспринимать как «не совсем людей», но мне некоторые даже стали и внешне симпатичными казаться. Хотя, если уж так вдуматься, та же Инна Чурикова в «Морозке» от неандертальца в фас вообще не отличалась, конкретно от Хых не отличалась. Да и в профиль только отсутствие действительно больших надбровных дуг делали ее все же «сапиенсом». Правда, фигура – все же нынешние мои соседи были заметно пошире и мышцы у них были явно посильнее, как у бодибилдеров каких. Да еще у женщин с сиськами как-то не сложилось: даже у Гух, у которой было минимум четверо детей, они не выпирали, а я немало в своей жизни парней встречал, у которых данное украшение еще и побольше было.

А вот погода меня нынешняя не очень радовала: зимой несколько дней даже солнца на небе видно не было. Снег, правда, редко шел, к середине февраля выпало хорошо если сантиметров пятнадцать. Но температура держалась почти все время ровная: ночью опускалась примерно до двадцати пяти (чаще до двадцати двух: я один телефон для таких измерений не пожалел), днем четко на пять градусов поднималась – и всё, никакого разнообразия. И речка вся замерзла – правда, оказалось, что это даже иногда очень хорошо. Хорошо, потому что (я уж не знаю, каким местом соседи это почувствовали) под лед в реке провалился здоровенный… я даже не знаю, зубр или бизон. Вся толпа мгновенно снялась и побежала этого зверя их речки добывать. Добыли, и даже как-то сумели тушу до