Читать книгу - "Ликвидация - Дмитрий Николаевич Дашко"

в неспокойные регионы страны. Иногда даже там выпадали часы отдыха, которые требовалось чем-то занять. Вот я и занимал их, тренькая на гитаре и распевая под нос мелодии, которые легли на душу.

Так устроены люди. После крови и грязи, что нас окружали, тех, кто не желал очерстветь и оскотиниться, тянуло к чему-то доброму и прекрасному. Например, к музыке.

Время пролетело быстро. Я спохватился, когда понял, что злоупотребляю чужим гостеприимством. Вот и Константин Генрихович начал откровенно зевать и клевать носом.

Настя, конечно, в силу молодости держалась прекрасно, однако я руководствуюсь простым жизненным принципом: нельзя, чтобы тебя стало слишком много. Даже если речь идёт о людях, к которым неравнодушен.

Поблагодарив гостеприимных хозяев, я засобирался домой.

– Большое спасибо! Время позднее, пора бы и честь знать.

Константин Генрихович сонно кивнул. Я пожал ему руку.

– До завтра!

– Да, до завтра, Георгий Олегович. Большое спасибо, что составили нам компанию.

– Вам и вашей Насте огромное спасибо!

Настя вышла на крыльцо, чтобы проводить меня.

– Знаете, Георгий, – вдруг произнесла она, – а вы, оказывается, очень интересный собеседник.

– Только по большим праздникам, – улыбнулся я. – В остальные дни я жуткий мизантроп.

– Не наговаривайте на себя. С вами было не скучно. Приходите к нам в любое время. Мы с папой всегда будем рады вас видеть, – добавила Настя.

В какую-то секунду мне показалось, что девушка хочет поцеловать меня, но потом наваждение прошло.

– А вы не станете возражать, если я куда-нибудь приглашу вас… И без папы? – с надеждой спросил я.

– Не стану, – совершенно серьёзно кивнула она.

– Тогда до скорой встречи! Я что-нибудь придумаю. И ещё раз поздравляю вас с днём ангела!

Я не шёл домой, а практически летел на крыльях любви, и это далеко не образное выражение. Внимание красивой женщины окрыляет мужчину, толкает его на подвиги. Ради Насти я был готов свернуть любые горы на своём пути.

Просто чудо, что мне удалось этой ночью заснуть и поспать хотя бы пару часов, пока не пришлось вставать на работу.

Возле отделения даже не ходил – бегал из стороны в сторону немолодой плотный мужчина в бархатном смокинге и берете. В глаза бросалось его пенсне на золотой цепочке и весьма встревоженный вид: он то и дело замирал на месте, доставал и внутреннего кармана большой, похожий на скатерть платок и вытирал им покрасневшее измученное лицо.

Увидев меня, толстяк решительно направился в мою сторону.

– Здравствуйте, – заговорил он, от волнения проглатывая половину звуков.

– И вам не хворать.

– Вы – начальник милиции?

– Да, – кивнул я. – Георгий Быстров, начальник отделения милиции.

– Вот вы-то мне и нужны, – не дожидаясь моей реакции, незнакомец схватил меня за руку и потащил к углу отделения. – Пойдёмте, нам нужно поговорить.

Разумеется, я легко мог вырваться, но, поскольку не привык отказывать людям в помощи, а этот человек явно в ней нуждался, позволил ему увлечь меня за собой.

Метров через пять мы остановились. Толстяк снова утёрся платком и заговорил.

– Мне очень нужна ваша помощь, товарищ Быстров.

– Минутку, – остановил я его. – Для начала, пожалуйста, представьтесь.

– Да, простите. – Он смутился. – Весьма невежливо с моей стороны… Ипполит Севастьянович Осипов, смотритель и по совместительству директор городского музея искусств.

– Очень приятно, Ипполит Севастьянович. Если честно, я человек в городе новый и даже не знал, что у нас есть такой музей, – признался я.

– Ну как же! – слегка обиделся он. – Чем наш Рудановск хуже других городов?

– Ничем, – заверил его я.

– И правильно думаете, – воспрял духом директор музея. – Рудановск, конечно, не Москва и не Петроград, но кое в чём мы можем утереть нос даже областной столице.

– И этим кое-чем, конечно, является городской музей искусств, – продолжил за него мысль я. – Я правильно понимаю?

– Да, – с гордостью подтвердил он. – Конечно, музей – громко сказано… Скорее галерея, в которой представлены полотна наших местных художников: Иртыш-Пентковского, Арчехабидзе, Волошина. Возможно, вам ничего не говорят эти имена, но дайте срок – пройдут года, и их творчество оценят по достоинству.

– Ипполит Севастьянович, я очень люблю изобразительное искусство и, когда найдётся свободное время, обязательно выберусь к вам на экскурсию, но пока решительно не понимаю, чем могу вам помочь.

Он устало вздохнул, снял берет, скрывавший внушительных размеров лысину, промокнул с неё пот носовым платком и упавшим голосом сообщил:

– Нас обокрали.

– Нас – это в смысле вас лично?

– Нас – это в смысле всю страну, Россию! – торжественно объявил Осипов. – И это, заметьте, отнюдь не в переносном смысле! Ночью галерею ограбили. Воры похитили самое ценное.

– То есть ночью в музей проник грабитель и вынес оттуда полотна этих самых Пентковского и Кикабидзе? – задал уточняющий вопрос я.

Понятия не имею, что рисуют местные «рафаэли», но мне их фамилии точно ничего не говорили, и надо быть круглым идиотом, чтобы польститься на их произведения искусства.

– Арчехабидзе! – плаксиво поправил меня Осипов. – Плохо не знать фамилии знаменитых земляков! – добавил он с укоризной.

– Виноват, Ипполит Севастьянович, – с улыбкой произнёс я.

– Вижу, вы ничего не понимаете, как и ваш дежурный, который всё пытал меня – какие ценности вынесли из музея. Когда я ему сказал, что картины бесценные, он рассмеялся мне в лицо и отказался принимать моё заявление.

– А вот это непорядок, – изменился в лице я. – Милиция обязана принимать заявления от граждан. Даже если речь идёт о похищенных произведениях гражданина Арчехабидзе, – для меня было подвигом запомнить фамилию этого деятеля искусств.

– Дело не в Арчехабидзе, – понизив голос, произнёс Ипполит Севастьянович. – В конце концов, когда-нибудь его полотна получат известность далеко за пределами города и даже губернии, и новости в газетах о том, что его работы похищены, послужат тому хорошей рекламой.

У меня в голове тут же появилась первая версия. Возможно, это сам грузин-художник организовал кражу, чтобы повысить градус интереса к своему творчеству. Для искусства годится любой пиар, включая самый чёрный.

И тогда дело выеденного яйца не стоит. Возьмём Арчехабидзе в оборот, защемим между дверями его «фаберже» (в переносном смысле, конечно) – и тогда расколем его по полной программе, а это плюс один не только к карме, но и к отчётности, за которую с меня уже начали спрашивать и горисполком, и горком.

Но такая стройная и логичная версия рассыпалась в пух и прах после следующих слов хранителя городского музея:

– Товарищ Быстров, в списке похищенного значится ещё и работа кисти Серова – портрет представительницы рода Гальских, у них было имение под нашим городом.

Я невольно сглотнул слюну.

– Простите, Ипполит Севастьянович, Серов – это тот самый?

– Тот самый, –