Читать книгу - "Опричник - Антон Демченко"

– Но не все же могут так! – воскликнула Оля. – А если наши дети не сумеют достичь того же, что и мы? Их ты тоже не будешь ровней считать?

– С чего бы? – пожал плечами я. – Нет, конечно, хотелось бы, чтобы они были под стать родителям, а еще лучше перещеголяли бы нас в своих успехах. Но в принципе меня вполне устроит, если наши дети вырастут достойными людьми и смогут сберечь то, что сейчас создаем мы. Большего мне не нужно.

– Тем не менее пиры и приемы в своем доме ты им проводить не позволишь, да? – усмехнулась Оля.

– Не позволю, – на полном серьезе кивнул я. – Пусть лучше тратят свободные средства на благотворительность. Желательно адресную и анонимно. Но, знаешь, есть у меня сомнения, что наши гипотетические дети окажутся не хватающими звезды с небес обывателями. Не та кровь.

– Однако у вас и самомнение, сударь! – не удержалась от насмешки Ольга.

– Вообще-то я имел в виду твою наследственность, скромная моя, – фыркнул я, обнимая невесту и мысленно радуясь завершению этого странного спора. А в том, что продолжать его Оля не намерена, я уверен. Чую.

Утро я встретил в одиночестве. Невеста, оседлав Рыжего, укатила в ателье еще на рассвете, о чем меня уведомил рык мотора. Собственно, услышав его, я и проснулся.

Жаль, конечно. Хотелось бы, чтобы эту пару дней нечаянных выходных мы провели только вдвоем, но, увы, я прекрасно понимаю, что это невозможно. Только что открывшийся магазин требовал внимания хозяйки. Она и так наступила на горло своей песне, отдав всю подготовку к открытию на откуп Капитолине Рюминой, и удерживать Ольгу при себе сейчас было бы сродни пытке. Понимаю, но сожалеющий вздох вырывается сам собой. Эх!

Одним движением выпрыгнув из теплой постели, я отправился в ванную, а оттуда на пробежку. Отпуск – не повод, чтобы отказываться от полезной привычки. Намотав три десятка кругов, я вышел на отсыпанную песком площадку в центре двора, когда-то исполнявшую роль манежа, и, хорошенько разогревшись, принялся за тренировку. Сначала – обычную, физическую, а после и за эфирную, когда-то показанную мне в Аркажском монастыре. Несмотря на определенную однобокость подготовки тамошних специалистов, этот их комплекс упражнений оказался на диво эффективным, и я старался не пренебрегать им… по возможности.

Завершив серию приемов, слившихся для меня в одно плавное, выверенное воздействие на окружающий Эфир, я закончил упражнение и тут же погрузился в транс, раскрывая сознание навстречу миру… как говорил один старый джемадар.

И мир ответил, расцвел невиданными красками, одарил совершенно неописуемыми ощущениями, названий которым нет ни в одном языке мира. Хорошо!

Сознание рвануло ввысь и вширь, огромным облаком накрыло территорию бывшего конного клуба и покатилось дальше, невесомо касаясь спящих деревьев и мерзлой земли, охватывая своим вниманием все большее и большее пространство. В какой-то момент ощутив, как смазываются, истончаются границы внимания, я притормозил этот процесс, переключившись на детализацию ощущаемого пространства. Двенадцать гектаров… примерно. Рекорд, можно сказать.

Неожиданно, где-то на пределе дальности, сознание словно что-то царапнуло. Какое-то неудобство, почти физическое, словно застрявший в ботинке камешек, заставило обратить на себя мое внимание. Боль, тоска, голод… какие-то неопределенные, будто смазанные ощущения, но довольно неприятные…

Определившись с направлением, в котором чувствовалось побеспокоившее меня странное искажение Эфира, я не торопясь выплыл из транса, открыл глаза и, вздохнув, поднялся на ноги. Надо бы посмотреть, что там случилось. Не из любопытства, вовсе нет. Просто ощущения были довольно противными, и боюсь, если не разобраться с происходящим сейчас, то каждый выход «вовне» будет сопровождаться эфирным следом от этого события. Недолго, конечно, но портить себе настроение каждый день этого недолгого отдыха я не намерен.

Вернувшись в дом, я ополоснулся в душе и, смастерив себе на кухне пару бутербродов, отправился одеваться. Нищему собраться – только подпоясаться. Ну, я, допустим, далеко не нищий, но тратить время на долгие сборы не стал. Камуфляжные штаны, такая же куртка и теплый свитер под нее вместо спортивного костюма, уже отправившегося в корзину для грязной одежды. Ботинки с высоким берцем, сбруя с рюгерами и кхукри… А вот бронежилет я надевать не стал. Не в приграничье все-таки. Это там подобным видом никого не удивишь хоть в будни, хоть в праздники, а здесь, почти в центре столицы… как говорил один персонаж: «Не поймут ведь, азияты». Но от оружия и ножей тем не менее я не отказался, привык. Да и запрета на его ношение для меня, как одаренного, нет. А что не запрещено, то разрешено, не так ли?

Выбравшись с территории «усадьбы», я не стал петлять по обледенелым тропинкам лесопарка и рванул напрямик, через уже осевшие и почерневшие снежные сугробы. Хотя что там, тех сугробов?! Зима в Москве в этом году выдалась удивительно бесснежной и теплой, и пятнающие землю островки снега в парке мог бы перепрыгнуть даже котенок. Ну а об иных препятствиях можно и вовсе промолчать. Нет их. Валежник собирает обслуга парка для выбирающихся летом на шашлыки обывателей, что приносит им неплохую прибавку к жалованью, а иной мусор и вовсе не стоит внимания, поскольку препятствием для тренированного человека не является.

Преодолев небольшой овраг, я наконец добрался до запомненного во время транса места и, на миг притормозив, пустил волну Эфира. Получив с эхом уже знакомый, полный тупой боли и безнадеги отклик, я, на всякий случай укрывшись отводом глаз, скользнул вперед. Сотня шагов, и вновь волна Эфира уходит вперед, чтобы через секунду донести до меня очередной эмоциональный всплеск. Корректировка курса и еще сотню метров бегом.

На то, чтобы найти источник возмущения в Эфире, у меня ушло чуть больше получаса. Оказавшись на небольшой полянке, в центре которой красовался огромный пень-выворотень, я даже несколько удивился открывшейся картине. Впрочем, после недолгого размышления до меня дошло, что следящие за парком работники просто не могли вручную справиться с вывозом этого гиганта и ограничились распилом и уборкой самого дерева. А пень так и остался на месте, огромным комом корней нависая над глубокой ямой, из которой, собственно, и доносились те самые эфирные возмущения, что заставили меня проделать весь этот путь.

Лезть с ходу в эту дыру я поостерегся. Покрутился вокруг, «принюхиваясь» к месту, исследовал ближайшие окрестности и, лишь убедившись в отсутствии каких-либо сюрпризов, сунулся к темному зеву, откуда время от времени слышался какой-то тихий писк. Я заглянул в яму, да так и застыл… Впрочем, раздавшееся через секунду очередное жалобное поскуливание, сопровождаемое довольно ощутимым волнением в Эфире, заставило меня пошевеливаться.

Соваться в довольно глубокую нору, образованную переплетением замерзших корней, я не стал. Оглядевшись по сторонам и даже пройдясь еще разок Эфиром по местности, но не обнаружив и следа пребывания каких-либо животных в округе, я отошел на пару шагов назад и, осмотрев выворотень, Эфиром вцепился в осыпающийся край ямы и осторожно потянул его на себя. Телекинез рулит, что я еще могу сказать? Не прошло и пяти минут, как мне удалось расширить проем достаточно для того, чтобы получился эдакий пологий спуск на дно ямы, где, вяло попискивая, копошились несколько комков грязно-серой свалявшейся шерсти, время от времени поблескивающих черными бусинами глаз.