Читать книгу - "Руны и зеркала - Елена Клещенко"

– Ты молодец, Майя, – сказал он. – У тебя какой индекс Гофмана?

– Ноль шестьдесят три, – сказала она.

– Ну здорово. До ноль семи додолбишь, и выпишут тебя отсюда.

– Можно? – спросила Ольга, подошедшая со спины.

– Можно, – ответил Анастас.

Она села рядом с ним, достала растрепанный томик без обложки, наколола вилкой кусок тыквы и замерла с открытым ртом – глаза в книгу.

– Жду – не дождусь, – сказала Майя отодвигая тарелку и принимаясь за ягодный морс. – Вообще не понимаю, как можно получать от этого удовольствие? – она посмотрела на Ольгу.

Ольга, не поднимая глаз, сунула в рот тыкву и вжала голову в плечи, делая вид, что вся она поглощена своей книгой без обложки.

– Вот тебе нравится читать? – спросила Майя.

– Я знаю, что без этого у меня вообще никаких шансов, – сказал Анастас.

– Для меня слова «читать» и «чесать» – одинаковые, – сказала Майя. – Почесушка мозга, скажи? Скорее бы до ноль семи да уехать домой. Я логистиком работаю, в Питерском порту – пропускная способность шесть миллионов «ти-ю» в год!

– Ого, – сказал Анастас.

– Ладно, увидимся, у меня процедуры, – сказала Майя, допив морс.

– Почесушка? – спросила Ольга, поднимая глаза.

– Да. А что? – ответила Майя, моментально подобравшись.

– Ты вся такая рациональная, – сказала Ольга. – Чешешь, если чешется. Глотаешь, если полезно…

– И тебе рекомендую так делать, – ответила Майя.

– А еще ты вынюхиваешь и постукиваешь, – сказала Ольга.

Майя поднялась, одернула спортивную мембранку и пошла относить посуду. Анастас заставил себя съесть тефтелю. Его слегка мутило, в зеркале утром он долго рассматривал обложенный язык. Ольга отложила книгу и посмотрела на Анастаса.

– У тебя заколка из вилки? – спросил он.

– Что? – смутилась Ольга, положив руку на волосы.

– Заколка, говорю… Как у тебя получается согнуть? Они же ломкие.

– Да. На ночь оставляешь в воде, а утром гнешь, как тебе надо, – быстро сказала Ольга, обегая глазами лицо Анастаса. – Только тебе ведь не надо.

– Точно. Что читаешь?

– Тебе разве интересно? – спросила Ольга, спрятав книгу под стол.

– Ну… Я лечусь. Надо читать.

– Ага, читать, – она сунула тефтелю в рот и сказала. – Пфо топофы и пилы…

– А что тут такого?

– Ничего.

– Какая разница, что читать?

– Никакой.

Анастас отодвинул тефтели и взялся за витаминный салат. Еда казалась пресной и унылой, словно он жевал какой-то муляж или даже протез еды. Остро захотелось чего-нибудь настоящего, живого. «Играет настой черешен!»

– Мне понравилось то стихотворение, которое ты сегодня пересказывала, – сказал Анастас.

– Да ну? – удивилась Ольга. – Там даже ни одной табуретки нет. Не говоря уже о рамах.

– Ничего этого не было в стихе. Ни Цыганской Невесты в монисто, тыкву в фонтан тоже никто не кидал. Да там и фонтана не было.

– Не говори больше: «в стихе», ладно? – поморщилась Ольга. – Что же до мониста и прочего… Было там всё. Было. Хороший поэт как бы стоит внутри комнаты, где идет сказочное представление. И он открывает нам штору, чтобы мы тоже могли посмотреть.

– Кому это – нам?

– Нам всем. Умникам и дуракам, которые стоят возле окошка на морозе.

Ольга захрустела огурцом и снова достала книгу из-под стола. Перед их столом появился рыжий Тикиляйнен с подносом. Не дожидаясь приглашения, он сел напротив Ольги и протянул ей свой стакан морса.

– С праздником, – сказал Тикиляйнен, шумно принимаясь за еду.

– Спасибо, чувак! – улыбнулась Ольга.

– А какой сегодня праздник? – спросил Анастас.

– Молчи, Герман! – сказала Ольга Тикиляйнену. – Сегодня день лечебного стиха.

Анастас встал, собрал тарелки на поднос и пошел к выходу. В своей комнате он принял душ и умылся. Наручный браслет мягко зазвенел и показал закольцованный мультик с детишками, радостно прыгающими вокруг песочницы. Для тех, кто умел читать, ниже было написано крупными буквами: «ПРОГУЛКА».

Миновав внутренний двор, Анастас оказался в большом старом парке. Свободных самокатов не оказалось, так что он пошел прогуливаться пешком. За два месяца своего пребывания в «Опоре Жизни» он так и не исследовал парк до конца. Анастас дошел до небольшого пруда, затянутого тонкой коркой льда. Подо льдом различалось темно-серое дно, усыпанное бронзовыми дубовыми листьями и черными желудями. Над водой с тихим стрекотом висел больничный квадрокоптер, бдительно следя, чтобы никто не полез купаться.

На противоположной стороне расхаживал Пророк. Нога у него не гнулась, походка его была похожа на перемещение циркуля «козья ножка». Рядом с ним послушно шел какой-то низенький толстячок, которому Пророк навешивал свою марсианскую лапшу целыми половниками. Анастас торопливо отошел от пруда и двинулся по садовой дорожке в сторону кирпичной башенки, которую он заприметил еще вчера, но не успел как следует разглядеть.

Башня оказалась высокой, шестигранной, сложенной из замшелого кирпича. Дверь была намертво заколочена, ближайшее круглое окно слепо смотрело на мир с высоты в два человеческих роста. Под крышей виднелась надпись, выложенная из желтого кирпича: «1826». Почти три века башенке. Анастас обошел кругом, пытаясь понять, для чего она предназначена. Ее явно строили не один день и даже не один месяц, вдумчиво поднимая стены, сводя дверной проем крутой кирпичной аркой, выкладывая совершенно ненужные, но красивые ниши.

Пророк вон гоняется то за демонами, то за инопланетянами, а тут вот прямо под носом торчит строение, возведенное совершенно чужим разумом.

Анастас миновал башенку и углубился в парк. Шел он долго, пока не уткнулся в высокую сетчатую ограду, заросшую жесткими кустами с мелкими сиреневыми цветочками. На бетонном парапете ограды стояла банка от пастилы «Нямла Тройной Взрыв Вкуса», в баночке лежали раскисшие окурки. Анастас пошел обратно к корпусу. На подъездной дорожке его догнал Тикиляйнен на самокате. Он сунул Анастасу свернутый клочок бумаги и умчался дальше. За ним тревожно барражировали два квадрокоптера – рыжий обормот был под особым присмотром.

Анастас развернул клочок бумаги и прочитал, с трудом разбирая стремительный почерк: