Читать книгу - "Стратегия исхода - Дуглас Рашкофф"

– Дашь Бенджамину копию? – спросил Моррис.

– Э… конечно, – сказал я. – Если тебе это ничего. Ну то есть, говоря технически…

– Это воровство, прав ли я? – спросил Шмуэль этак подчеркнуто идишеобразно. По мне, так этот язык гетто – грубейшая претенциозность. Все равно что белый парняга из пригородов изображает хип-хоп. От местечкового диалекта меня затошнило. Папаша тоскует по гонениям Старого Света.

– Да ладно, пап. По-твоему, любое хакерство – воровство.

– Раз незаконно – значит, незаконно, – сокрушенно возразил он. – Взлом, воровство, вандализм[91]. Уж ты-то должен понимать.

Только этого не хватало.

– Я думаю, акции «Сони» переживут, – заступился Моррис. Прекрасно знает, что Шмуэлев пенсионный фонд – в основном акции игровой компании. – Джейми, когда будем уходить, дай нам копию. – Моррис мог вот так командовать Коэнами, и мы – большинство из нас, по крайней мере, – с радостью подчинялись грушевидному патриарху.

– Мне игры тоже нужны, – встрял Бенджамин, раз уж момент благоприятный.

– Онлайн возьмешь, – отозвался я. Да, копирование игр незаконно, однако пиратство широко распространено. – Прямо в Сети. Полно серверов.

– Даже если этим занимаются все… – начал Шмуэль.

– Ша. Не сегодня, – вмешалась Софи, входя с церемониальной свечой, бутылкой вина и деревянной шкатулкой с пряностями.

– После ужина все устроим, – шепнул мне Моррис.

– С удовольствием, – согласился я, хотя папаша-талмудист выжал из этого все удовольствие до последней капли.

– Приходите все, – повторил Шмуэль чуть громче. Он не назвал Мириам по имени, хотя лишь ее стул и пустовал. – Джейми, может, сходишь за сестрой?

Моррис вынул из кармана зубочистку и сунул в рот. Я направился в гостиную.

Мириам, моя тридцатитрехлетняя сестра, сидела на диване перед маленьким пластмассовым станком и плела кашпо. На секунду я отвлекся на картинку в телевизоре: новостной сюжет – бык несется по Манхэттен-авеню. Автомобили и автобусы жмутся к обочине, полицейские машины неторопливо ползут против движения за обезумевшим быком. В верхнем левом углу значится «прямой эфир» и «последние новости».

– Эй, Мириам, – тихо сказал я. – Пора ужинать.

Она подняла голову, глянула на меня сквозь очки толщиной с бутылочное донышко и расплылась в сияющей улыбке человека, не подозревающего, как тяжела бывает жизнь.

– Я вот что делаю, – с гордостью сообщила она. Подняла недоделанный разноцветный шедевр, чтобы я одобрил.

– Ужасно красивый, Мириам. Блин, правда красивый. – Я встал перед ней на колени. – Просто не терпится посмотреть, какой он целиком.

– Правда? – спросила она. Не на комплимент напрашивается, а правда хочет знать.

– Правда не терпится. Ни секунды.

– Я поняла, – рассмеялась она. Застенчиво отвернулась, вспыхнула, будто я с ней заигрываю. Подергала себя за волосы и запуталась пальцем в локоне.

По ней не скажешь, что у нее синдром Дауна[92], думал я, нежно отводя ее руку и помогая ей встать. Может, глаза чуть шире расставлены, чем полагается, и еще высокий квадратный лоб. Но она – мой самый первый друг, первое лицо, что я помню. Господи боже, да она мне приносила бутылочку. Даже считать меня учила.

– Ты сейчас долго в гостях, – заметила она по пути в столовую.

– Да, точно. – Удивительно, как она вообще замечает, что я уезжаю и возвращаюсь. Всегда ведет себя так, будто обитает в своем личном беспредельном настоящем – не замечая моих приходов и уходов, – точно у нее совсем другое ощущение времени и пространства. – В гостях.

Глубокое наблюдение. Я впервые в жизни чувствовал себя гостем в доме, где вырос. Мириам лишь сформулировала.

– Так этот, как ты говоришь, симулятор… – начал Моррис, когда мы вошли.

– Эмулятор, папа, – поправил Бенджамин человека, который вполне годился ему в дедушки.

– Ну да, эмулятор, – продолжал Моррис, ковыряя зубочисткой во рту: обычно он эту манеру приберегает для деловых переговоров. – Ты не думал его продать? Может, из него точка-ком выйдет?

– Ну, это не совсем тот продукт, чтоб на нем строить бизнес, – ответил я. Неясно, с чего начать. Ужасно приятно, что дядю так увлекло мое детское творение. Но насчет его ценности Моррис заблуждается. Или дезинформирован. – Понимаешь, эмулятор – скорее для подрыва бизнеса, а не для создания.

Отец вручил Моррису свечу, но старец невозмутимо продолжал:

– Создавая бизнес, подрываешь другой, Джейми, прав ли я? – Моррис наклонился и взмахнул зубочисткой. – Может, тебе заплатят, чтобы ты не выставлял его на рынок.

– Так не получится, – ответил я. – Кроме того, эмуляторы выпускают тоннами. Это же один из тысячи. Даже не лучший.

– При правильном маркетинге, Джейми, – Моррис говорил о делах даже со свечой в руке, – спорим, ты еще вселишь в кого-нибудь страх Божий.

Шмуэль вцепился в этот шанс мертвой хваткой:

– Пожалуй, богобоязненным людям пора прочесть благословения. – Он знал: Моррис намека не вычислит. В Торе страх Божий вселялся не в евреев, а в гоев, трепетавших пред мощью еврейского Бога. Шмуэля недостойно кольнуло блаженство праведности – сразу видно.

– Потом поговорим, – сказал Моррис, зажег свечу и жульнически проскакал по транслитерации в молитвеннике. Закончив, передал свечу брату и повертел в руках тонкую книжицу. Ткнул пальцем в наклейку «Уайтстоунская синагога» на задней обложке:

– Сэмми, ты что, сидур из синагоги спер?

Бенджамин захихикал. Отец сурово зыркнул на брата. В таких условиях нелегко поддерживать дисциплину. В конце концов, это ведь даже не шабат, а хавдала. Большинство евреев вообще исход субботы не отмечают, а уж реформисты – тем более.

Шмуэль вздохнул, поднял свечу и обратился к своему Богу – сначала на иврите, затем на языке, понятном всем нам:

– Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, отделивший святое от будничного.

Он окунул палец в вино и с тщательностью профессионала потушил капельками свечу. Шабат закончился; граница меж святым и будничным проведена, как только мой отец умеет ее проводить.