Читать книгу - "Курс на СССР: На первую полосу! - Тим Волков"

— Как это нет? — главред поднялся из-за стола.

— На посту нет. В подсобке пусто. Дома его жена не видела с обеда. Говорит, ушёл на работу, как обычно. А его… нигде нет. Пропал…

Глава 8

Ситуацию с испорченным тиражом и внезапно исчезнувшим сторожем Николай Семенович решил держать на контроле. То есть, чтобы знать, что там да как? Если дядя Миша еще раз уснет, а кто-то проберется, решит навредить… Как вот этот вот Ваня! Тут сразу и вопрос напрашивался, зачем? Чем сторожу так не угодила обычная многотиражка «Заря»? Или сам главный редактор? Что это, вообще, было, вредительство, месть? Пока что дела не возбуждали, сор из избы руководство типографии выносить не собиралось. Разобрались по-быстренькому среди своих, влепили по выговору всем из провинившейся смены, а на дядю Мишу так и вообще повесили «строгача». Что автоматически означало полное лишение премий на полгода и перенос отпуска на позднюю осень или раннюю весну. Одно другого стоило.

— Между прочим, легко отделались! — опуская кипятильник в стеклянную банку, хмыкнул Плотников.

Мы с ним как раз собрались пить чай. Именно Плотникову главред и поручил контролировать информацию о типографии и поганце-стороже. Потому как Серегу совсем недавно назначили комсоргом. Хоть коллектив у нас был и небольшой, но комсомольцы имелись, а раз так, должен быть и комсорг, чтоб было с кого спросить за комсомольскую работу, ну и отчитаться за количество первичек с нарастающим итогом.

Так решили в горкоме ВЛКСМ, указание спустили главреду…

Серега сильно возмущался:

— За что меня-то, Николай Семенович? У меня и возраст уже… и жена скоро родит…

— Так, а кого, Сережа? — редактор умел убеждать. — Саше в армию скоро, другим по двадцать семь… Ну, а остальные и вообще старики-разбойники. А мы тебе квартальную премию за общественную нагрузку. И дружину снимем!

— Правда, снимете?

Тут Серега и «поплыл». Все сотрудники редакции (даже кадровичка «Горгона»!) были записаны в «добровольную» народную дружину и были обязаны пару-тройку раз в месяц отдежурить, патрулировать улицы вместе с участковым или нарядом ППС. Так что два-три вечера в месяц пропадало, а, учитывая, что у нас и так-то один в неделю выходной, выходило кисло. Правда, полагались отгулы… На усмотрение начальства, опять-таки…

Но Николай Семенович был трудоголик, и совершенно искреннее считал такими же всех остальных.

— Заварка-то у нас осталась?

— Ага… — я вытащил из шкафа полпачки грузинского чая. — Еще на три раза хватит, точняк! Черт… печенье-то купить забыли!

— Ничего, голью попьем.

Любые съестные припасы, вафли, печенье, и прочее, редактор строго настрого запретил хранить в шкафах, во избежание появления мышей. А они все равно появлялись с завидной регулярностью!

Поэтому, приносили с собой утром и за день должны были съесть, или унести с собой домой. Николай Семенович закрывал глаза лишь на сахар, но чтобы хранился в посуде с плотной крышкой.

— Ну, голью, так голью… Что там, кстати, со сторожем?

Этот вопрос я задал не просто так, видел, что Серега чем-то взволнован и явно хочет чем-то похвастаться, что-то рассказать. Вон, даже сахар просыпал.

— А сторожа-то, Ваню этого, взяли! — радостно выпалил Плотников. — Я дядю Мишу по пути встретил, так он и рассказал. В деревне сторож скрывался… в этой… как ее… в Маврине! Ну, ты знаешь, колхоз «Золотая нива». Там у него бабкина изба… А сама-то бабка нынче в городе гостит.

— Хм… — хлебнув горячего чайку, я покачал головой. — Интересно, откуда это дядя Миша все так хорошо знает?

— Так у него же родственники повсюду! — хохотнул коллега. — И знакомых тьма. А поговорить дядя Миша любит. Особенно, когда выпьет.

— А-а! — я, наконец, догадался. — Так ты с ним в рюмочной встретился?

Неподалеку от редакции, на углу, как раз недавно открылась рюмочная. Их вообще стали понемногу разрешать, особо не афишируя. Ну и правильно! Чем по дворам да по подъездам, пусть люди лучше в помещении сидят, выпивают, так сказать, культурно, с обязательною закуской. Выпили по чуть-чуть, и домой. Ну, а кто меры не знает, тех в ЛТП, на излечении от алкоголизма, в принудительном порядке. Опять же, правильно: если ты алкоголик, так нечего по рюмочным шастать и антиобщественным своим поведением советский народ позорить!

— Ну, в рюмочной, — признался Серега. — Ты знаешь, какие там пирожки вкусные бывают? И с капустой… и с луком, и… и беляши… Вот, как-нибудь зайдем! Правда, выпивка там дороговата, наценка, да обязательный бутерброд.

— Зайдем, коли время будет…

Я задумался.

Сторожа взяли в глухой деревне. Получается, буквально через пару-тройку дней. Однако, быстро! А еще говорят, у нас милиция работать не умеет! Или…

Или это не милиция? КГБ?

Если предположить, что сторож как-то связан с самиздатом, с этим чертовым «Черным временем», ведь шрифт-то был типографский! А значит, Ваня связан и с Весной, и Весна мог…

Стоп! Саня! Это только твои предположения. Ничем пока что не подтвержденные.

— Сань, Семеныч что-то к пленуму просил, — поставив чашку на стол, вспомнил Плотников. — Ну, каждый чтоб по материалу. Политика там, история КПСС и все такое…

Ага, ага… что-то об этом я уже думал…

— А когда пленум-то?

Сергей пожал плечами:

— Ну, обычно в декабре. К Новому Году ближе. Время есть еще… но, не так уж много. А рубрика уже должна появиться — «Навстречу декабрьском пленуму ЦК КПСС!»

— Наметки есть, — покивав, я спрятал улыбку. — И даже не одна.

— Ну, ты крут! — искренне восхитился коллега. — А что за темы?

— Ну-у… — я загадочно устремил взгляд в потолок и продолжил голосом контрабандиста Лелика из фильма «Бриллиантовая рука». — Мне надо посоветоваться с шефом! Он сейчас у себя?

— Да, вроде, никуда не собирался.

* * *

— НЭП? — выслушав, Николай Семенович растерянно обернулся на портрет Ленина, висевший на стене сзади.

А дальше…

То ли Ильич ему одобрительно с портрета кивнул, то ли свои какие мысли проскочили, а только главред вдруг улыбнулся:

— А что? Неплохая идея! В конце концов, история партии… Как раз к пленуму! Только ты уж, Александр, подойди к этому основательно! В библиотеку, в архивы сходи. Сам понимаешь, тема-то очень серьёзная. Что-то еще?

— Рационализаторы и изобретатели, — быстро выпалил я. — Наши, Зареченские…

— Ты таких знаешь? — редактор устало пригладил