Читать книгу - "Игра в кроликов - Терри Майлз"

Меня начинают тревожить серьезные психозы, панически атаки и необъяснимые провалы в памяти. Я думаю, что всему виной несколько месяцев острой бессонницы, поэтому записываюсь к специалисту, который может с этим помочь.

Прихожу я чуть раньше положенного, поэтому убиваю время в вестибюле: пью чай, слушаю подкаст со стендаперами, которые пьют красное вино и обсуждают первый сезон «Огней ночной пятницы».

Когда подходит время приема, я поднимаюсь на пятый этаж и целый час делюсь с незнакомой женщиной своими самыми сокровенными мыслями и проблемами. Я рассказываю ей о смерти родителей и о том, как меня арестовали в подвале кинотеатра, куда меня привели связанные между собой ключи и подсказки (по крайней мере, мне казалось, что они связаны). Заканчиваем мы обсуждением серого чувства, которое охватывало меня в детстве, и приходящего вместе с ним острого ощущения внешнего давления, словно тьма, собравшаяся у кромки этого мира, вот-вот попытается меня поглотить.

Она то и дело кивает, и после разговора мне становится чуточку легче, но ничего особого я от нее не жду. В конце концов, вряд ли в руководстве по психическим расстройствам есть статья о «серых тенях, собравшихся у кромки этого мира».

После приема я возвращаюсь домой, и меня охватывает усталость. На улице день, но я все равно заваливаюсь спать.

Через неделю мне назначен повторный прием, но, когда я подхожу к зданию, что-то в нем привлекает мой взгляд.

Я даже не сразу понимаю, в чем дело – просто смотрю на него с противоположной стороны улицы и чувствую, что что-то не так. И только когда поднимаюсь к тому же кабинету, где прошел первый прием, до меня вдруг доходит.

В здании не было пятого этажа.

Я сбегаю по лестнице в вестибюль и смотрю сводку расположенных в здании офисов. Среди них нет моего врача. Я залезаю в интернет и вижу, что ее офис располагается по другому адресу недалеко отсюда.

На пути к нему в животе вдруг начинает покалывать, и я замираю посреди дороги. Дыхание сбивается, застревает в горле, и на меня начинает накатывать знакомая тревожная пустота. Ноги не слушаются.

Я оглядываюсь на здание, показавшееся мне странным.

В нем снова пять этажей.

Я срываюсь на бег, надеясь побыстрее добраться до врача, но мир вокруг изменяется. Солнечный свет меркнет, шум машин стихает. Ощущение такое, словно перед глазами у меня тонированное стекло, а на ушах – плотная марлевая повязка. Я до сих пор помню, какой неестественной показалась та тишина, какой… нетерпеливой она была.

А потом я слышу шум помех, и на меня обрушивается знакомое серое чувство, заползающее на периферию зрения темной вуалью.

Не знаю почему, но я вдруг с полной уверенностью понимаю: если эта тьма до меня доберется, случится что-то ужасное.

Я бегу назад, заскакиваю в то же здание и мчусь вверх по лестнице. Смотрю только под ноги, не сводя взгляда со ступеней. Я не знаю, что произойдет, если пятого этажа вдруг не окажется, но явно что-то плохое.

Когда я прохожу последний пролет и вижу ступени, ведущие на пятый этаж, то бегу к ним, спотыкаясь, потому что мне кажется, что они вот-вот исчезнут.

Но они остаются на месте.

Я перескакиваю через две ступени зараз, а когда врываюсь в офис и падаю в кожаное кресло в приемном покое, то дышу так загнанно, будто за мной несколько километров несся маньяк с бензопилой.

Приемная такая же, какой я ее помню, – журналы на столике, картины на стенах, знакомый вид из окна.

Постепенно я расслабляюсь.

Полистав журналы, я не нахожу в них ничего интересного – и смотрю в окно, на бизнес-центр, стоящий напротив.

Здание, где я нахожусь, отражается в его окнах, и я задумываюсь о современном стекле, служащем зеркалом старинной кирпичной кладке. Противопоставление прошлого и настоящего успокаивает меня. На мгновение мне будто бы открывается что-то глубинное и мудрое – внезапное осознание, что насколько все в нашем мире связано, настолько же оно непостоянно. Но что-то мешает мне. Какая-то мысль, засевшая на краю сознания, дергает и не позволяет сосредоточиться.

А потом я понимаю, в чем дело, – и мир переворачивается вверх дном.

В старом кирпичном здании, отражающемся в небоскребе через дорогу, – в том самом здании, где я сейчас ожидаю начала приема, – всего четыре этажа, а не пять.

Я застываю на месте. Тело не двигается.

И тогда в комнату врываются серые тени. Они сочатся из черных трещин другого мира, переполняют меня, и что-то шевелится в животе – крохотные извивающиеся щупальца, ползущие вверх и переполняющие меня изнутри.

Сознание меркнет.

Я просыпаюсь в больнице с вывихом обеих запястий и ушибленными ребрами. Рядом сидит Хлоя. Как выясняется позже, после ареста мне разрешили ей позвонить. Она говорит, что полицию вызвали прохожие, напуганные моим диким маниакальным взглядом, нападками и требованиями посчитать этажи ближайшего здания.

Последнее, что я помню, – четыре этажа, отражающиеся в окнах.

Врачи поясняют, что у меня был психический срыв. Хлоя помогает найти адвоката, и тот уговаривает вечно уставшего судью отпустить меня под залог.

Хлоя сразу же берет с меня обещание больше не играть в «Кроликов», и я нехотя соглашаюсь.

Выдерживаю я три месяца.

Может, Хлоя права и сейчас все повторяется?

Я точно помню, что «Кингфиш» закрылось шесть лет назад, но когда ищу информацию в интернете, то не вижу статей, в которых об этом писали. Натыкаюсь только на отзывы, написанные людьми, которые побывали там за последние годы.

В тот вечер Хлоя остается со мной до двух часов ночи. Говорит, что просто перепила, но я слишком хорошо ее знаю: с двух бокалов вина она бы не опьянела. Просто она боится, что у меня снова случится нервный срыв, – и, честно сказать, я разделяю ее страх.

11. Держись там, тигр

– Не знаю, что WorGames затевают, но явно что-то масштабное, – говорит Барон, помахивая ложкой, как дирижер, решивший задать ну очень уж странный музыкальный темп.

Он завалился ко мне примерно в половину девятого утра. Звонок в дверь так и хотелось проигнорировать, но Барон упорствовал. Как выяснилось, он притащил целый пакет продуктов: пудинг с семенами чиа, шесть яблок, контейнер ванильного пломбира, мясные чипсы и колу без сахара. То ли он обкурился в говно, то ли совершенно трезв – с ним не уга- даешь.

– Ты о чем? – спрашиваю я, не сдержав зевка. Вчера удалось поспать часа два,