Читать книгу - "Демон и легион смерти - Кир Лирик"

демонёнок моментально ушёл в ускорение и вырубил гнома, но из-за незаметной дверцы дома, с которым поцеловалась Гарпия, вылезли какие-то оборванцы и попёрли на него с ножами. Илвус не стал церемониться и сразу убил двоих из четырёх нападавших, причём ножом одного из них, а двух других спугнула стража. Так как на парне была форма гвардейца, а один из стражников узнал Гарпию, то разбирательство было не долгим. Илвус, изображая гвардейца, просто напросто приказал убрать трупы и, пообещав, что с их начальством вопрос будет улажен, взял за шкирку почти очухавшегося гнома и притащил сюда.

Умарт достал из кармана платок и передал его Гарпии, чтобы та вытерла кровь с лица. Я же удивился наличию платка у нашего тихони-садиста, мы – вампиры даже простудой не болеем, чтобы сопли вытирать.

– Слышь, Пятачок, – дожёвывая уже третий пирожок и прекратив изображать из себя немого, обратился к гному Илвус, – Если бы ты хотел моей смерти, то использовал бы амулет с заклинаем помощнее, а значит, тебе что-то от меня нужно.

Гном в измазанной в дорожной пыли куртке и с наливающимся синяком под глазом, сидел на полу и смотрел на всех исподлобья. Он не мог не понимать, что шансы выжить очень мизерные.

– Чтобы ты, Пятачок, не питал иллюзий, я тебе опишу ситуацию, как она есть на самом на деле. Вот этот благородный вампир… – с недоброй ухмылкой, Илвус указал на Умарта, – …сначала отрежет твои поросячьи ушки, и если ты не заговоришь, то потом возьмётся, к примеру… хм… за твой свинячий носик. Но если и это тебя не впечатлит, то я просто грохну тебя и прикопаю за домом, потому что мне плевать на твои мотивы. Нет гнома – нет проблемы!

Пятак хлюпнул носом и изобразил работу мысли, как будто бы у него был выбор. Осознав, что вариантов совсем нет, гном заговорил: – Среди нашего брата слушок прошёл, что некий мальчишка, которого кличут демонёнком, с лёгкостью читает древние руны гномов.

Я тут же вспомнил, как Илвус перевёл надписи для гномов, у которых по пьяни выпросил и после купил несколько бочек их пойла, а потом с их старшим торговался до брызга слюней за процент от найденных в будущем с помощью расшифрованной карты драгоценных камней, они даже чуть не подрались, но обошлось.

– У меня есть рукопись, которая полностью состоит из древних рун нашего народа, но их никто не может перевести, – продолжил Пятак, – Я прибыл в город и, разузнав о демонёнке, долго тебя ждал, и вот сегодня ночью ты вышел из этого дома, и вы толпой отправились в Желудок Жабы. Уж не знаю, почему ты раньше не выходил на улицу… может захворал, а может чего-то опасался. По моим данным – тебе многие хотят кровь пустить, но боятся демона, который живёт в тебе. Я в такие сказки не верю, поэтому купил недорогой амулет, снял в аренду подвал в доме недалеко от вашего, чтобы тебя туда упаковать, а за десяток серебрушек нанял местных попрошаек в помощь. И сегодня бог удачи мне улыбнулся, по крайней мере, я так подумал, когда увидел, как ты в сопровождении всего лишь одной бабы идёшь прямо в мою сторону. Меня немного смутила форма гвардейца на тебе, но такой возможности больше могло уже не быть. Кто же знал, что ментальная магия тебе, как дохлому щекотка! Я хотел всего лишь, чтобы ты прочитал рукопись, а потом оглушил бы тебя и свалил из города.

– Ага, или прирезал, что звучит намного правдоподобнее, – хмыкнул Илвус, достав из-за пояса широкий нож, который, видимо, изъял у гнома.

Тот даже спорить не стал и, потрогав подбитый глаз, следуя традиции своего народа, начал торговаться: – Я умею проигрывать, если вы меня отпустите, то я отдам вам рукопись! В ней описано место схрона мечей-близнецов, выкованных великим мастером гномом Рука-Молот.

Я, честно говоря, никогда не слышал ни про мечи-близнецы и ни про Руку-Молота, хотя по выражениям лиц остальных было очевидно, что они в похожем положении. И было смешно слушать речи про благосклонность бога удачи в похищении его сына. Знал бы Пятак, с кем связался, то драпал бы из города так быстро, что борода бы облысела на ветру.

– Покажи рукопись, – попросил Илвус.

Гном хмыкнул: – Я похож на идиота, чтобы таскать её с собой?

Илвус повёл себя, как обычно, странно – он залез на стол и, болтая ногами, взял последний пирожок и рассказал байку: – Однажды ложь и правда, скинув одеяния, купались в озере. Когда ложь вышла на берег, ей так понравилась одежда правды, что ложь украла её и ушла. Когда правда вышла на берег, она не смогла одеть одежду лжи, поэтому так и ходит по миру обнаженной. С тех пор, часто преподносят ложь за правду, а голую правду все стесняются.

– И в чём мораль? – спросил Пятак.

Я, честно говоря, вообще, ничего не понял, но если судить по-нашему Горелой Бороде, то гномы очень любили такие короткие изречения со скрытым смыслом.

– Проблема в том, что это ты нас держишь за идиотов! Неужто ты думаешь, будто я поверю, что ты решил меня похитить, а потом тратить время, чтобы сбегать за рукописью? Может тебя догола раздеть, чтобы её найти?! Голая правда – вот тебе и мораль. Везунчик, Умарт, обыскать его! – рявкнул Илвус.

Я тут же схватил гнома за шкирку и поставил на ноги, а Умарт начал прощупывать каждый участок его одежды. Пятак начал брыкаться, и пришлось назад заломить ему руки, но кроме амулета исцеления, трёх серебряных монет, расчёски и ключа мы больше ничего не нашли.

– Проверьте сапоги! – предложила Виола.

Вот тут Пятак серьёзно забеспокоился и попытался вырваться, пришлось зажать его мощную шею в изгибе локтя и придушить, что получилось с большим трудом. Умарт стянул с него сапоги и из первого же вытряхнул свёрнутый под форму стопы кусок кожи. Илвус слез со стола, взял свёрток, и развернул. Я не видел, что с другой стороны, но, заинтересовавшись, к нему подошла Тара и, пробежав взглядом, сообщила: – Так тут вроде всё понятно… Вот эта волнистая линия в двух кружках означает южная дорога, а три точки над ней – это горный хребет, а вот следующий овал, перечёркнутый крестом, может иметь два значения: или пещера, скрытая от посторонних глаз, или горный перевал, но непроходимый, скорее всего после обвала, а вот этот знак…

Илвус цыкнул на неё, чтобы та замолчала, так как информация не предназначалась для посторонних, и спросил: – Ты