Читать книгу - "Космическая сага. Героями не рождаются, Героями становятся. Книга 1 - Дмитрий Найденов"

— Всё я больше не могу, бери управление на себя, — сказала Лера.

Я сразу же взял управление на себя и начал анализировать ситуацию, немного увеличив скорость до состояния, когда в глазах начали мелькать звёздочки, я не заметил существенной разницы, корабли, преследующие нас, всё равно приближались, поэтому собравшись с силами, я совершил кувырок с разворотом и попробовал зайти по траектории атаки, от резкого манёвра я всё же потерял сознание на пару секунд, но автопилот завершил мой манёвр, и я очнулся уже летящим в обратную сторону. Как мы разминулись, я не заметил. Повторить мой манёвр противнику не удалось, и они очень долго сбрасывали скорость и разворачивались.

Я выбрал нестандартный ход и стал смещать корабль ниже линии эклиптики, так как я знал, что в этом районе должны быть минные поля. Это было сделано специально, ещё когда только начали осваивать систему для предотвращения нападения из неудобных секторов. На нашем корабле работал распознаватель свой-чужой, который должен будет защитить от действия мин, но попадать в минные поля не рекомендуется, так как мины могут повредиться от космического мусора и не принять сигнал, что приведёт к несанкционированному срабатыванию. Именно поэтому мины ставить в системе, в поясе эклиптики не рекомендуется. У меня не было карты минных полей, но примерное расположение их всегда сообщают на курсах, тем более, обнаружить мины с помощью радара, противнику не составит труда. Минные поля представляли собой разнообразный комплекс минных установок, включающих в себя и ракетные точки. Мины располагались достаточно большим ковром, который был толщиной в несколько километров. Есть шанс, что мы сможем там спрятаться до расположения первых мин, я нёсся на полной скорости, на которую был способен корабль и моё тело, но, чтобы задержаться в нём, мне требовалось сбросить её, а для этого нужно начать торможение ещё на подлёте. Когда я начал снижение скорости, противник почти достал меня, несмотря на маневрирование и попытки уклонения. В каждом истребители стоит мощный процессор и человеческие движения, всегда поддаются прогнозированию, поэтому есть специальный комплекс упражнений, позволяющий менять предсказуемость на небольшой промежуток времени, после получения первого попадания в защитное поле, которое просело сразу на тридцать процентов, мне пришлось опять ускориться и сменить рисунок боя, приводя в действие другой порядок фигур и набор манёвров. Я понял, что затормозить в середине минного поля мне не удастся, но можно пролететь его и, развернувшись, войти в него уже на пологой скорости. Шансов, что они смогут проскочить его, было немного, но минные поля ставились двадцать лет назад и в них уже были большие прорехи. Я так и поступил, пройдя поле насквозь, я начал разворот и наблюдал, как оба истребителя пытаются пройти через небольшие прорехи в минном поле. Оба истребителя противника выбрали разные участки, и при прохождении на оба из них сработали мины, причём если по одному прошёлся град шрапнели из плазменных шариков и изрешетил его, то по второму сработала мина с набором ракет. Три ракеты вылетели навстречу истребителю противника, но он смог каким-то образом сбить их.

Пока я совершал манёвр разворота и повторного вхождения в минное поле, компьютер показал мне подробную картинку, как истребители прошли через минные поля. В первом случае плазменных попаданий по истребителю противника было более шестидесяти, но как минимум двадцать он сумел отклонить своим защитным полем. Это было очень много. Защитные поля на наших истребителях могли отклонить только пять-шесть попаданий, и это говорит о более мощном поле и более современных технологиях, использованных при его создании. Второй истребитель использовал для уничтожения ракет какой-то комплекс ловушек, отстреливаемых истребителем при приближении ракет. Подобные системы пробовали ставить на наши истребители, но они показали очень малую эффективность, а это значит, что и в этом нас уже обошли. Теперь встреча на истребителях один на один, скорее всего, закончится поражением нашего пилота.

Всё это я обдумывал, пока пытался повторно спрятаться в минном поле. Видя, что я могу уйти, истребитель противника выпустил по мне восемь ракет практически разом. Мой радар огласился голосовыми предупреждениями, а экран предупреждающе замигал красным цветом. Скорость ракет была намного выше стандартных, используемых нами. Шансов спастись у меня практически не было, тут я почувствовал, что меня начинает трясти, значит, свои тридцать минут я уже исчерпал. С огромным трудом я смог подключить медицинский браслет к сети капсулы и активировать его, укоряя себя о том, что не додумался это сделать раньше. Укол в руку и импульс на подобии шокера привели меня в чувство, но от действия лекарств меня начало немного мутить, разбираться в этом у меня времени не было, поэтому зажмурив глаза, я дал полный газ. На сколько времени я потерял сознание, я не знаю, но автопилот должен был перехватить управление через три минуты после потери сознания, даже со снятой блокировкой. Я очнулся уже на краю минного поля, при выходе из него и смог довернуть истребитель, направив его в центр, маршрут я выбирал, полагаясь на свою интуицию, которая запрещала мне соваться в некоторые сектора минных полей. Так как я ещё жив, а ракет на экране больше не было, я первым делом посмотрел, где находится истребитель противника и с удивлением обнаружил, что он пытается войти в минное поле с целью атаки меня.

Я увидел, как он на подходе к полю выпустил ещё восемь ракет, а следом за ними ещё восемь ракет, а сам рванул следом за ними. Тут я увидел, почему я смог избежать смерти, ракеты противника были признаны минами, как враждебные, и их атаковали ближайшие мины, а следом и истребитель противника, который также изрешетило плазменной шрапнелью.

Я сразу же сбросил скорость и посмотрел на показатели жизни моих спутников и показатели корабля. Все были живы, хотя и находились в тяжёлом состоянии с множествами разрывов и кровоизлияний. Корабль был также серьёзно потрёпан, силовая рама несла множество микротрещин и при больших перегрузках могла не выдержать и развалиться на части. Топлива в реакторе осталось пятнадцать процентов, поэтому я ещё снизил скорость и, осторожно развернув истребитель, вернулся по своему маршруту обратно к месту, где я пролетал и полностью остановил истребитель, сравняв его скорость со скоростью дрейфующих мин. Лететь дальше было очень опасно, существовала вероятность нарваться на глухую мину, которая, не получив сигнала свой-чужой, атакует меня как враждебную цель.

Зависнув рядом с двумя минами, я отключил большинство источников, а радар перевёл в пассивный режим. После этого включил процесс открытия капсулы.

Когда гель откачался, и крышка открылась, то в нос мне ударил запах горелой изоляции и порошкового огнетушителя. Я некоторое время сидел в нём, пытаясь прийти в себя, и только сейчас заметил пятна крови на руках, когда провёл рукой по лицу. Вызвав зеркальное изображение лица, я себя в нём не узнал, огромные синяки под глазами, сами глаза полностью красные от лопнувших сосудов, всё лицо в крови. Сам гель очень густой и представляет из себя монолитное вещество, которое полностью облепляет тело и гасит инерцию, при необходимости твердея и укрепляясь в необходимых местах. Поэтому кровь не стекает и не растворяется в нём, а сам костюм-скафандр сделан из похожего материала с изменяемыми свойствами ткани. Я включил открытие капсулы Леры, а сам попробовал выбраться из капсулы, но это с первого раза у меня не получилось. Мне пришлось использовать автодоктора, который вколол сразу кучу препаратов, позволяющих мне безопасно покинуть капсулу, не опасаясь порвать перегруженные связки и мышцы. От такого количества лекарств в организме меня замутило, но потом пришла лёгкая эйфория, что свидетельствовало о крайней степени повреждений и применение наркотических веществ.