Читать книгу - "С чeм вы смешивaeтe свои краски? - Дмитрий Соловей"

Привёз нас отец уже на проспект Мира. В квартиру они вселились всего неделю назад, но основное уже было сделано и куплено.

– Пятый этаж, четыре комнаты, газ, центральное отопление, – рассказывал родитель. Школа пока далековато, пешком минут пятнадцать-двадцать вглубь кварталов. Но у нас практически позади дома строится новая школа. Обещают через два года сдать.

Здание на проспекте Мира произвело на меня неизгладимое впечатление. Конечно, я помнил из своего времени эти восьмиэтажные дома с башенками, с рустованными первыми этажами в стиле итальянского палаццо, с обилием на фасаде карнизов, художественных загогулин и арок. Все эти дома объединяло наличие на первом этаже магазинов и заведений для оказания бытовых услуг населению.

И никак я не ожидал, что доведётся самому жить в подобном доме. Шика-а-арно! Родители, конечно, неидеальные, зато с такими возможностями, что я сам себе завидую. Бабушка порадовалась вместе со мной, прошлась по всем комнатам и послушал чириканье дочери.

– Ты видела, здесь всё рядом: и магазины, и парикмахерская, и автобусы. А этот проспект! Выглядываешь из окна, и вот она – столица! До станции метро Рижской пешком дойти всего ничего.

С её заявлением я был полностью согласен. Никакой эстакады в той стороне, где Рижская, ещё нет. Автомобили на проспекте Мира, с точки зрения человека двадцать первого века, считай, отсутствуют. По всем показателям расположение дома идеальное.

Мои восторги немного стихли, когда я внимательно осмотрел свою комнату. Планировка квартиры была такова, что две комнаты выходили окнами на юг, то есть с торцевой стороны дома. Притом что здание в целом ориентировано вдоль проспекта Мира, главный фасад обращён на запад. Нам в этом плане повезло, мы имели южные и восточные окна, куда не доносился шум с проспекта. Сейчас это не сильно актуально, но в будущем загруженность Москвы транспортом будет такая, то комнаты с противоположной стороны от дороги станут самыми тихими.

Мне как раз выделили комнату с окнами на восток. Мало того, что это было самое маленькое помещение из четырёх, но сюда зачем-то пианино поставили. И зачем оно мне? Хорошо, что диван заменили на полноценную кровать и поставили письменный стол со стулом. От оценки комнаты меня отвлёк возглас маман:

– Ах какая прелесть?! Это откуда?

Бабушка что-то ответила, я не разобрал, и тут же от меня потребовали подойти.

– Саша, это что такое? – перебирала родительница папку с моими летними работами.

– Так это… – никак не мог я сформулировать ответ. Хорошо, что бабушка взялась пояснять.

– Дима! Иди сюда! – теперь уже и отца привлекли к просмотру. – Дима, смотри, как Сашенька хорошо рисует!

– Мария Васильевна, а вы сами видели, как он это рисовал? – с сомнением вытащил один из цветочных натюрмортов отец. – Пусть я не специалист, но могу отличить профессиональную работу от детских рисунков.

– Закажите сыну портрет и узнаете всё сами, – не стала бабушка ни спорить, ни упрекать зятя. Старая закалка, интеллигент до мозга костей. – Комод где поставили? Там в нижних ящиках рисунки, – всё же пояснила она.

– В моей комнате, – ответил я.

– Посмотрите старые рисунки внука. По ним хорошо видно, как шло развитие ребёнка, – посоветовала бабушка.

Мои работы посмотрели, но восторги были умеренные. Родители никак не принимали ситуацию. Мне же на их мнение было наплевать, я больше радовался огромной ванне и горячей воде, которую не нужно греть в титане. Наплескался и намылся до такой степени, что кожа на пальцах сморщилась. А тут как раз ужин подоспел. Меня накормили, напоили и внимательно осмотрели. Маман пообещала сводить в парикмахерскую и вообще заняться вплотную гардеробом для школы.

Хорошо иметь машину и практически свободные улицы столицы. Отец отвёз бабушку домой, обернувшись туда и обратно минут за пятнадцать. Саму машину ставил он во дворе, что тоже очень удобно.

Следующий день был воскресенье, но у родителей оказались с утра свои дела. Меня оставили дома, велев вести себя хорошо, и уехали. Я по старой привычке исследовал все комнаты, поковырялся у отца в кабинете, проверил запасы на кухне и в новом холодильнике. Затем набрал номер домашнего телефона дяди Вовы и очень обрадовался, когда он взял трубку.

С восторженными интонациями ребёнка рассказал ему про нашу новую квартиру, пригласил посмотреть мои пленэрные работы, похвастался, что в этом году у меня натюрморты. И как бы вскользь пожаловался на то, что из четырёх комнат мне выделили самую маленькую и тёмную. А я ведь когда-то начну маслом писать. И где всё это хранить? У меня в спальне пианино стоит, и мольберт даже приткнуть будет некуда.

Насчёт пианино я уже всё выяснил. Маман, оказывается, собиралась меня в музыкальную школу отдать. Про это я тоже стуканул, сообщив дяде Вове, что при всех моих способностях разорваться не могу. Музыка потребует много времени и труда. В этой ситуации или живопись, или пианино. К последнему предмету тёплых чувств я не испытываю и очень переживаю, что родители меня не понимают.

Товарищ подполковник не подвёл. Он в течение дня успел созвониться с отцом, и вечером «друг семьи» пришёл в гости. После вежливых расшаркиваний попросил меня показать летние работы и удостоил похвалы, особенно за автопортреты. В ответ я пригласил мужчину в свою комнату. Мы словно два заговорщика отыгрывали давно расписанные роли.

– Дмитрий, не маловата ли комната для Сашки? – первым делом спросил дядя Вова. – Ему же место не только для сна, но и для рисования требуется.

– Зачем ему больше? – отмахнулся отец.

– Пойдём-ка поговорим, – увлёк подполковник родителя в кабинет.

Разговаривали они долго. До чего они договорились, я имею в виду не только комнату, а вообще мою жизнь, я не узнал, но предположил по тому, как стали повышаться голоса в кабинете.

– Александр, подойти к нам! – выкрикнул дядя Вова.

Топтался я поблизости и уже через мгновение был в кабинете.

– Скажи отцу насчёт музыки.

– Право, Владимир Петрович, смешно спрашивать у ребёнка семи лет о музыке. Он ничего в этом не понимает, – скривился отец.

– Музыкой заниматься не хочу, – всё же ответил я.

– Хорошо, вот это что? – схватил бумагу и карандаш со стола дядя Вова. – Что это, по-твоему?

– Теорема Пифагора, – ответил я.

– Таблицу умножения на семь, – потребовал от меня дальнейших «выступлений» подполковник. Отбарабанил и её. – Из Пушкина и Лермонтова что-нибудь, – продолжался этот импровизированный экзамен.

Прочитал несколько стихов и тут же мне было подсунуто уравнение с двумя неизвестными. Решил их и поспешил заметить:

– Дядя Вова, математиком я тоже не хочу быть.

– Отчего же? – заинтересовался он.

– Скажите сами, какую пользу даст мне прикладная математика, так чтобы я проникся.