Читать книгу - ""Фантастика 2025-147". Компиляция. Книги 1-25 - Юлия Шахрай"

Вот и сижу в камере, а по проходу, вдоль окон движется часовой. Точнее, чаще всего он стоит у окна как раз напротив девятой камеры, в которой нахожусь я, потому что воздух в вагоне стажем так, довольно специфический. Ехать до конечной станции одиннадцать суток. В связи с этим, каждому из зэка было выдано по две буханки хлеба, примерно килограммовый кусок соленого свиного сала, а в вагон загружена бочка селедки, которая в данный момент находится в тамбуре. Горячая пища на время пути не предусмотрена, хотя и обещали, что конвой будет раздавать кипяток, но, «обещать не значит жениться». И потому на вопрос о кипятке, заданный во первые же сутки пути, прозвучал однозначный ответ:

— Кто обещал, с того и спрашивайте!

Хорошо хоть вообще разносят воду раз в день, иначе на соленом сале да селедке быстро коньки отбросишь, от обезвоживания, или еще от чего-то подобного. В итоге вагон так провонял селедкой, мочой, потом, табачным дымом, дешевым мылом, и еще неизвестно чем, что стоит только закрыть форточки, как уже через десять-пятнадцать минут в нем становится нечем дышать. А что вы хотели. В вагоне десять камер. Восемь из них считаются десятиместными, но меньше шестнадцати человек нет ни в одной из них. Девятая-десятая камеры называются одиночными, в них обычно находятся люди с особого режима, или женщины, или, что бывает достаточно редко дети. Я в силу своего шестнадцатилетнего возраста, и считаюсь пока ребенком. Поэтому, наверное, единственный из всего вагона, кто едет в относительном комфорте. Во всяком случае, могу сидеть, лежать, когда мне вздумается или же прогуливаться по камере. Да, три шага в одну сторону и столько же обратно, но другие лишены, даже этого.

Десятая может служить и карцером, хотя это, пожалуй, самая теплая камера из всех остальных, хотя бы потому, что примыкает к «чистой» зоне вагона, в которой обитает конвой. А там все же значительно теплее. Но она же может помимо решетки закрываться и железными ставнями. Правда их используют довольно редко, в основном против буйных, или по специальному распоряжению. В данный момент она пустая. Вначале хотели заселить и ее, но начальник караула запретил это делать, по слухам на одном из этапов, должны будут принять женщин.

В обычной камере вагона три яруса. На нижнем обычно просто сидят. В принципе можно, наверное, и прилечь, но учитывая то, что народу много, тут только сидят, или топчутся возле кормушки. Дело в том, что средний ярус, то есть второй этаж имеет откидную полку. В откинутом положении она закрывает две трети прохода, оставляя самый минимум возле двери, но благодаря этому, появляется как минимум три дополнительных лежачих места. Вот и выходит; Двое на самом верху, пятеро или иногда шестеро посередине, и восемь человек сидя внизу. Правда есть еще пара козырных мест, под нижними нарами, но это для обиженных, которые не совсем люди. Точнее таковыми здесь не считаются.

Судя по разговорам, конвой в такую даль организован в основном из-за меня и еще пятидесяти трех зэка, отправляющихся в одну из зон Дальнего востока. Но это вовсе не означает, что вагон пуст. Помимо основного состава здесь едут и люди, которые «сходят» на других остановках, распределяясь по зонам, находящимся по пути следования.

Вот и сейчас лежу на втором ярусе своей камеры, прильнув лицом к решетке и разглядываю проплывающие мимо вагона красоты Сибири, благодаря открытой форточке, возле которой пристроился один из солдатиков. Правда, учитывая то, что полка расположена достаточно высоко, мне удается увидеть только часть проплывающего мимо пейзажа. Точнее совсем кусочек прилегающей к железнодорожному пути местности. Но с ругой стороны, я рад и этому, хоть какое-то развлечение.

Арестовали моего предшественника вначале января, поэтому одет он был по-зимнему, и сейчас все это было только на пользу, хотя за окнами и конец мая, но вечерами все же прохладно, особенно учитывая то, что вагон полностью металлический, и никакого отопления в нем не предусмотрено. Точнее говоря оно есть, но май не тот сезон, чтобы топить печь. Может на половине конвоя и теплее, а здесь под утро полный дубак. Так что ватная куртка сейчас прямо к месту. В рюкзачке имелось еще и кое-что из того, что осталось с воли, но после суток езды, все перекочевало на меня. Так теплее.

В рюкзачке, что имеется у меня осталось только полотенце, а в довольно просторном полиэтиленовом пакете, мыло и зубная щетка. Зубной порошок сочли запрещенным предметом и изъяли. Впрочем, толку от него здесь все равно бы не было. Умываться здесь негде. Воду раздают раз в сутки и фактически получается одна единственная кружка. Просто большей емкости у меня нет, хотя иногда все же идут навстречу, и как малолетке приносят воду еще разочек, если конечно попросишь.

Зубной порошок для чистки зубов, изъяли на обыске, сказав, что не положено, вдруг это какой-то наркотик, типа героина. Кроме того, у меня есть с десяток пачек сигарет «Прима» и несколько коробков со спичками — подгон от приятелей из детского дома, моя им благодарность за это. Помимо сигарет в рюкзачке лежит полторы буханки хлеба и кусок сала, которые достались мне перед этапом. Правда давали две буханки, но половинку я уже съел. Тут же в рюкзачке имеется и обычная эмалированная кружка, и алюминиевая ложка. Последняя, насколько это было возможно заострена по краю ручки, и приспособлена под резку хлеба и сала. Увы, нож для зэка не положен.

На вторые сутки пути я сильно замерз. Дело в том, что прямо напротив камеры постоянно открыта форточка, и оттуда сильно дует. С одной стороны меньше вагонных запахов, с другой, в камере гораздо холоднее, что в остальных. Там из-за скученности людей, все же теплее, а я нахожусь в камере в одиночку. Поразмыслив над своим положением, решил создать себе дополнительное утепление. Сделал это достаточно просто. Выложил из рюкзака все что в нем имелось, хорошенько протряс его от крошек, и вывернув наизнанку, заправил в один угол. Получился некий треугольный конверт, который я напялил себе на голову. Выглядело все это конечно ужасно, зато ночь проспал гораздо спокойнее.

На следующий день не стал разбирать конструкцию, просто слегка подвернул уголки, и получилось нечто отдаленно похожее на капюшон. Увидев это, конвоир тут же позвал начальника караула. Тот взглянув на это непотребство спросил, чем это