Читать книгу - "Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - Исай Давыдов"

– Ни в коем случае не насилуй себя! – твёрдо повторяет она. – Хочешь – обязательно лети! Живи так, как хочешь! Ведь человек живёт один раз. И хуже нет, когда он себя насилует. А особенно в молодости… Мы с папой в молодости жили так, как хотели. И поэтому всю жизнь были счастливы.

А я так мало знаю об их молодости.

– Может, ты расскажешь, ма?

– …Знаешь, тогда создавались первые подлёдные посёлки Антарктиды. Те, которые сейчас снабжают весь мир самыми дешёвыми алмазами. А в то время говорили, что безопаснее добывать алмазы на Марсе, чем в подлёдных посёлках. Ведь лёд Антарктиды всё время движется! Над нашим посёлком он проходил по метру в сутки. Представляешь? Это ведь очень много. И, главное, лёд шёл неравномерно. Рывками.

– Ма! Но ведь посёлки охраняются тепловыми лучами!

– Сейчас это надёжно! А тогда – то перебои с энергией, то потопы от тающего льда. Малейшая неисправность в автоматике – и заливает шахты, дома. Или наоборот: лёд надвигается на сферу, и она жутко трещит над головой. Ничего не помню страшнее, чем треск сферы над головой… Потом всё отрегулировалось, устоялось… А тогда было очень опасно!

– И гибли?

– Гибли, Алик! Многие! И многие – зря! Из-за халатности, легкомыслия. Так уж, видно, устроен человек: ни одно великое дело не может совершить без жертв, и большинство этих жертв – по неосторожности. В посёлках люди не могли быстро привыкнуть к опасности. К опасности постоянной, ежеминутной. Ведь приезжали из городов, где всё безопасно. И хотя знали, что в посёлках гибнут, – ехали и ехали. Добивались, пробивались… Трудно было туда попасть!.. Меня мама не пускала – кричала, плакала. Но я всё равно уехала. Отлично всё помню! Поэтому никогда не пытались отговаривать тебя.

– А хотелось?

– Любой матери хочется, чтобы дитя всегда было рядом! Но для этого его часто надо искалечить!.. Да… Так о посёлках… Наш был в горах Голицына. Между Мирным и Пионерской. Один из первых посёлков. И я оперировала в нём своих первых больных. Папа там начинал работу над пластмассами. Он искал надёжную сферу. Более надёжную, чем металлопластовая.

– И нашёл?

– Её нашли другие. Его друзья. Их было много. Целый выпуск института пластмасс. И все искали. Какие ребята там были! Какие отчаянные парни! Они испытывали пластмассы за сферой. Вылезали под лёд и ставили маленькие сферы из своих пластмасс. И каждый раз не знали: вернутся обратно или нет. В мастерских делали специальных роботов, но слишком медленно, а ребята не хотели ждать. И один из них не вернулся. Шарль Буассе. Он был очень весёлый и красивый. Самый красивый из ребят! Его раздавило льдом. Когда его хоронили, я не могла смотреть. А ведь я хирург. Папа там сломал ногу. Тоже за сферой. Это было ещё до Буассе. Потом выходить запретили. Приказали ждать роботов. Но ребята всё равно вылезали. Тайком. Потому что очень нужна была новая сфера. Мы ведь больше года жили под сферой экспериментальной. Тогда не раздавило ни одного посёлка. Но могло раздавить любой. Нам просто везло – тем, кто были первыми. А гарантий у нас не было никаких. Всё делалось впервые, какие уж тут гарантии? Потом, когда мы вернулись, нам завидовали, нас встречали как героев. И права поехать в эти рискованные посёлки добивались тысячи людей. Я читала, что так же в двадцатом веке тысячи людей добивались права первыми полететь в космос. Это ещё тогда, когда вообще неизвестно было, можно ли из космоса вернуться живым. Видно, это свойство нормального молодого человека – идти на смертельный риск ради блага людей, в интересах общества. Если бы у людей не было этого свойства – может, они не стали бы людьми? Поэтому, Алик, я и говорю тебе: не насилуй себя! Желание улететь, это нормальное желание. Естественное. Конечно, я была бы спокойнее, если бы рядом с тобой была Таня. Я очень верила в Таню! А теперь я не знаю, кто будет рядом с тобой…

– Она хорошая, ма! Она надёжная!

– Значит, она уже есть?

– Её зовут Бирута. Ты можешь быть спокойна, ма!

– Мне хотелось бы с ней познакомиться!

– Конечно! В первый же отпуск мы приедем вместе! Я бы даже сейчас её вызвал…

– Сейчас не надо! Сейчас трудно. Ты не обижайся.

– Что ты, ма!

– Знаешь, Алик… Я давно хотела тебя спросить… И как-то всё не решалась… Ну, сейчас ты, наверно, скажешь… Почему у вас так получилось с Таней? Только потому, что её не взяли в «Малахит»?

– Ма! Как можно?! Я и сам бы отказался! Но она дала мне такое письмо…

– Какое?

Я рассказываю маме о том письме, и она слушает молча, не перебивая, а когда я кончаю, тихо говорит:

– Что-то я не очень верю этому письму.

– Ма, Таня не умеет лгать! И потом я видел их вместе… Не раз.

– Когда?

– Ну, тогда. После письма.

– Это ни о чём не говорит, Алик. Совершенно ни о чём не говорит! Впрочем, теперь уже об этом, кажется, поздно думать?