Читать книгу - "Знакомьтесь - Юджин Уэллс, капитан - Игорь Поль"

– Это было круто, чувак, – Триста двадцатый подливает масла в огонь. – Это все ваша дурь, или люди сходят с ума, когда их много?

– Откуда мне знать? Это же ты у нас ходячий справочник.

– Давай еще сбацаем?

– Я что, я не против. Только мы чужой хлеб едим. Этим парням тоже работать надо.

– Жаль. Мне понравилось. Такой смеси эмоций я никогда не видел. Интереснейший материал… Ты уверен, что это чувство не любовь? Ты называл его именно так.

– ЮД-ЖИН-СЛА-БАЙ!

– Извини, понесло, – шепчет гитарист.

– Еще орать будешь? – склоняется ко мне трубач, вытираясь большим платком. В свете прожекторов платок переливается ядовито-сиренево-синим.

– А можно? – удивляюсь я. И понимаю ответ до того, как он дойдет до ушей. Меня приняли!

– Нужно, чувак, – вздыхает трубач. – Давай к Седому, темы обжуй. Мы тут пока без тебя побуяним.

И все идет, как тогда, на старой развалине под названием «Будущее Земли». В темном обшарпанном отсеке «Два-ноль-восемь», где люди любили собираться в свободное от вахт и авралов время. Седой Варвар – черный вислощекий толстяк за жуткого вида инструментом, с седыми курчавыми волосами и седой же щетиной на щеках, спрашивает меня, чего знаю. И чего люблю. И я скидываю ему несколько вещей. Первых на ум пришедших. Очень он удивился, этот клавишник, тем, что я в себе такую аппаратуру таскаю. Брови поднял уважительно.

– Как вы под это играть будете? Голоса сможете вычистить? – спрашиваю я. И вижу, что глупость сморозил. Седой Варвар на меня, как на щенка слепого смотрит.

– Ты, чувак, знай себе скворечник разевай. А уж за нами дело не станет.

– Как скажешь, Седой Варвар.

– Подвел нас Фил. Выручай, брат. Голос у тебя, правда, – что твоя телега. Но я и похуже дилетантов слушал. Зато фишку чуешь. И темы у тебя чудные. Погоняло есть?

– Погоняло?

– Кликуха.

– «Позывной», – синхронно переводит Триста двадцатый.

– А, это. «Красный волк».

– Не слабо! – восхищается толстяк. – Все, двигай. Слушай Щипача. Без команды не начинай. Замочим этот городишко!

– Замочим!

– На, закинься.

Я послушно сую под язык очередную таблетку. И снова взлетаю. Что значит джаз!

Я исполняю «Дом восходящего солнца». Потом «Лихорадку» Бадди Гая. «Деревенского парня» Джонни Ли Хукера. «Лето в городе» Би Би Кинга. «Слепого» Дженис Джоплин. Не передать словами, что это за люди – подвижный, как ртуть, Щипач, тучный Седой Варвар, Иван с резиновыми щеками, длиннорукий Торки-деревенщина, здоровяк Крошка Фрэнки, черный до синевы Чертополох. Однажды, когда в очередной раз влезал в пилотский скафандр, я понял – люблю профессионалов. Людей, которые на своем месте. Тех, которым можно довериться, как самому себе. Которые любят свое дело так, будто каждый их день – последний на этом свете. Так вот, эти разбитные отвязные парни – профи в квадрате. В кубе.

Варвар начинал с партии клавишных. Давал остальным присмотреться к теме. Потом постепенно подключались остальные. И не одного фальшивого звука! Импровизировали все так гладко, вроде бы только что от нотной тетради оторвались. Такой самозабвенной музыки я и представить себе не мог. Иногда Варвар сначала давал запись, а потом уже постепенно все вступали. И на блюзах моих публика совсем сбесилась. Кажется, в зале даже плакали. Охранники проклинали день, когда выбрали эту работу. И меня понесло. Я обнимал трубача, декламируя слова. И трубач жмурился сытым котом, подыгрывая мне. Я поворачивался спиной к залу, наблюдая, как Торки, склонив голову набок, терзает барабаны. Я кривлялся на пару с Щипачом, когда он заходился в своем фирменном вибрирующем соло. Я садился на край сцены, свесив ноги в дым. Швырял обратно в зал пустые банки. Танцовщицы вертелись вокруг меня, словно ошпаренные. Я никак не мог их ухватить. Я сходил с ума от счастья. Я купался в волнах звука. Я хотел умереть. И Триста двадцатый потрясенно молчал, поглощая мои бешеные всплески.

И когда я сходил к Варвару еще пару раз, снова и снова скидывая любимые мелодии; и публика уже не могла кричать, потому как напрочь обессилела; и когда голос мой стал ломаться от хрипа, а во рту пересохло; когда я решил – сейчас лягу у ног бэквокалисток и испущу дух; тогда все кончилось. Из меня как пробку вынули. И я сдулся, как дырявый мяч.

– Антракт, троглодиты! Антракт… – скорбно сообщает в зал Крошка Фрэнки. Голос его тонет в буре свиста. – Антракт…

Под скандирование толпы меня волокут за кулисы. Вбегаем в стафф. Большой такой зал с кучей постороннего народа. По углам – невесть как просочившаяся сюда тусовка. «Камай сюда… клевый сейшн… я тащусь… отвали, герленыш… а прикид-то мэновый… нет, ну бридж улетный…» – громко перекрикиваются разноцветные фаны, в надежде, что кто-то поддержит их треп, но на них никто не обращает внимания. Как на старые афиши на стенах. Пахнет кофе и табачным дымом. Журналисты, распорядители, охрана. Дурацкие вопросы. Суета. Жужжащие в воздухе камеры-жуки. Вспышки фотографов. Похлопывания по плечу. Умоляющая скороговорка седого подтянутого дядьки. Чего-то просит. Бормочет про спасательный круг и про какой-то «аншлаг». Называет меня «сэром». Я мычу и мотаю головой, как оглушенная рыба. Какой-то человек деловитого вида толкает меня на жесткий стул и быстро протирает мое лицо влажным полотенцем. Дает воды. Я жадно пью. Девушка, замаскированная под медсестру, берет меня за руку. Неумело щупает пульс, снимая меня спрятанной в пуговице халата камерой. Плевать.

Мишель тоже тут. Вместе с охраной.

– Ты просто шкатулка с сюрпризами, Юджин, – говорит она и к восторгу прессы легонько целует меня в щеку. Ее охрана с каменными лицами оттесняет от меня лишних людей. – Я тут немного подшевелила. Надеюсь, что ты не будешь возражать. Это Джек. Его команда будет тебя снимать. Ты еще немного продержишься?

– Сколько угодно! – храбрюсь я. – Это… это что-то такое… не передать!

– Умница, – улыбается Мишель.

Джек, очень спокойный голубоглазый мужчина, протягивает мне пачку листов.

– Не бойся, подписывай, – кивает Мишель. – Я все просмотрела. Твое выступление – настоящая бомба. Через час ты станешь чуть-чуть богаче.

И я послушно ставлю закорючки во всех местах, в которые тычет пальцем этот самый Джек. Смущенно улыбаюсь в ответ на всеобщее внимание. Глупо чувствовать чужое обожание. Непривычно. Я ведь простой отставной пилот. Без царя в башке, к тому же. Когда на меня смотрит столько людей, ловит каждый твой жест, гадает, что означает это мое выражение лица, я теряюсь. И Триста двадцатый – он ведь может подсказать, куда надо человека ткнуть, чтобы из него дух вышибить, или когда ракету сбросить, – но здесь он мне не помощник. Такой же растерянный ребенок, что и я.

– Клевый джем! – радостно подмигивает мне Щипач. – Давненько так не отрывался.

– Ты где этой чепухи нахватался? – интересуется Седой Варвар.