Читать книгу - "Шаман всея Руси. Книга 1. Ветер с Итиля - Андрей Калганов"

«Чем психовать, лучше утопись, – посоветовал он себе, – разожми пальчики, и бултых на дно. А если не хочешь, то успокойся и думай. Времени мало – еще несколько минут, и тело сведет судорогой, тогда – все».

Он поднял глаза на «утопленника». Нет, слишком тощий, руки как плети. Если потянуть еще, то последняя надежда свалится в болотную яму, утонет в прямом и переносном смысле. А что, если развернуть тело боком? Тогда, пожалуй, можно будет, оперевшись о бедро и грудную клетку, сделать некое подобие «выхода силой». Правда, у импровизированного «турника» может пострадать парочка костей, но, как говорится, такова селяви. В конце концов, без него, Степана, парень все равно не имеет шансов на спасение.

Вокруг болотного окна бугрились кочки. Опереться на них нельзя – бугорок просто провалится под сильным нажимом, и точка опоры уйдет. А вот использовать для балансировки, пожалуй, удастся. Степан отпустил правую руку и стиснул облюбованную кочку. Левой он легонько, под углом, потянул «утопленника». Тело нехотя подалось. Вновь потянул, меняя угол. Тело еще немного развернулось.

Степан совершенно потерял чувство времени. Остались только он, эта кочка и парень, лежащий на условно твердой поверхности. Наверное, нечто похожее испытывает сапер, обезвреживающий мину. Одно неверное движение – и прощайте, злачные пажити. Степан изо всех сил старался не торопиться, он полностью сосредоточился на самом действии, отбросив сомнения, мысли и страх.

Наконец «утопленник» развернулся достаточно, и Белбородко быстрым движением перекинул руку с запястья на ключицу, оперся на нее и, отпустив кочку, вцепился второй в бедро. Вздохнул поглубже, чуть ушел вниз, расслабляя перед броском плечи, и рванулся.

Тело просело под его весом, но в трясину не ушло. Степан перевалился через край ямы и обессиленно распластался. У парня что-то хрустнуло, он трепыхнулся и застонал.

– Пораньше не мог проснуться? – хмыкнул Степан. В ответ послышалось невнятное бормотание, из которого можно было разобрать лишь одно слово: «пес».

Степан сполз с «утопленника» и, поднявшись, рывком поставил его на ноги:

– Напрасно ты про пса…

* * *

Гридя смотрел хмуро, исподлобья. Несколько раз его рука осторожно тянулась к плетеному ремешку, который опоясывал льняную рубаху, в поисках ножа, но оный, разумеется, не находила, потому что утопил нож Гридя в страшном омуте.

Ах, кабы у него был нож, не стоял бы перед упырем, полоснул бы себе по горлу и к прадедам на небо отправился. А может, сначала всадил бы булатного дружка в черное брюхо твари. Убить, конечно, не убил бы, упырю рана, что полянину – царапина, но шкуру бы попортил, уж точно. Надолго бы его запомнил, проклятый.

– Сам пойдешь? – поинтересовалась нелюдь. – Или вновь прикажешь тебя тащить?

Гридя не понял, чего хочет от него вражина, но на всякий случай кивнул.

– Ты из какой деревни?

Морок его знает, чего ему надо? Но лучше не злить – ишь, здоровущий. А как быть, если ни бельмеса не понимаешь?

«Может, и не зря птицеловы говорят, – подумал Гридя, – что для того, чтобы понять, скажем, грача, надо посадить пичугу в ивовую клеть, кормить всякими зернами, а когда он щебетать начнет, повторять за ним. Тогда вскорости начнешь ты грача понимать. Оборотня, конечно, в ивовую клеть не посадишь, но повторять-то и за ним можно, ведь так?»

– Ты из какой деревни? – эхом отозвался Гридя.

– Да я не из деревни, – фыркнул упырь, – я из Питера, просто одет по-походному. Что это за местность?

Повторить столь долгую «трель» Гридя был не в состоянии.

– Тебя звать-то как, – упырь протянул лапу. – Я – Степан.

Гридя вновь не понял, чего от него требуется, но молчать – значит проявлять пых,[15]злить лютого ворога.

– Я Степан! – отозвалось эхо-Гридя.

Оборотень засмеялся, но Гриде показалось, что залаял.

– Да ты, кажется, еще больше не в себе, чем я. Что ж, пойдем другим путем, Робинзониным Крузеным. Даниеля Дефо читал?

– Дния ефо чит, – окончательно сбился Гридя.

– К логопеду бы тебя, – вновь залаял оборотень. – Я, – несколько раз ткнул себя пальцем в грудь, – Степан. Ты… – показал пальцем на Гридю.

Гридя сообразил, что нечистый имя у него спрашивает. Похоже, косматая тварь хочет не только кровь из него высосать, но и дух поработить, и весь род его подчинить. Имя-то с родом связано. Да только он, Гридя, не дурачок какой-нибудь. Имя-то, конечно, скажет, только другое. Пусть нечистый и ворожит на него, все равно ничем навредить роду не сможет, да и его, Гридина, душа отправится в Ирий без задержек. Не сможет косматый ее силой своей удержать.

– Шустрик, – сказал Гридя. Показал на себя и вновь повторил, для пущей убедительности важно кивнув: – Аз есмь Шустрик.

– Ладно, Шустрик так Шустрик, – пробурчал волкодлак и ткнул пальцем в сторону леса. – Пошли уж.

– Пошли уж, – повторил Гридя. И, сообразив, чего от него хочет зверюга, зашлепал по неверным кочкам…

Окаянный шел впереди, широко расставляя огромные лапы, похоже, был уверен, что Гридя никуда от него не денется. «Что ж, это мы еще поглядим, – решил парнишка, – как только выйдем на берег, дам стрекача. А до тех пор притворюсь, что еле двигаюсь».

Сперва побаивался Гридя, что переборщит, но вскоре осмелел, поняв, что проклятый не хочет делиться добычей с болотными духами и потому обязательно дотащит его до своего логова, хоть ты на голове ходи. Скоморошничал Гридя на славу – волочил правую ногу, стенал и то и дело падал, обдавая упыря брызгами.

Когда они добрались до бережка, Гридя приготовился к броску. Он наскоро оглядел местность. Как раз то, что надо, – низкорослый, густой березняк. Гридя юркий, для него заросли не помеха, а вражина наверняка запутается, как муха в паутине.

Гридя мысленно поцеловал Перунов оберег и обратился к предкам с одним предложением. Если выручат, то отдаст он им самое дорогое, что у него есть, – оберег свой. Пусть Перун им помогает. Все равно ведун деревенский Гридю кончит, хоть с оберегом, хоть без. Но лучше все же ведун, чем оборотень… А там, в Ирие, он как-нибудь обойдется.

Пока вражина топтался на месте, размышляя, как с ним поступить, Гридя бочком, бочком отодвинулся шагов на десять и бросился в заросли.

Он бежал сломя голову. Ветки хлестали по лицу, но боли он не чувствовал. Только бы оторваться от косматой твари, а там будь что будет. За спиной слышалось хриплое дыхание и хруст валежника. Волкодлак что-то рычал по-своему, видать, разозлился не на шутку, поймает, на куски порвет.

«А что, если тварь не собирается меня убивать? – вдруг подумал Гридя. – Может, упырь хочет превратить меня в такого же, как он? Ведь всем известно, того, кого укусит оборотень, ждет перевоплощение».