Читать книгу - "Новик - Геннадий Борчанинов"

их разжалобить. Подаяние раздала царица Анастасия, пока государь о чём-то беседовал с одним из бояр. Я скрежетнул зубами, понимая, что сейчас не место и не время бить челом. Неуместно. Я скорее добьюсь обратного результата, нежели того, на который рассчитывал.

Попрошайки отбивали поклоны, обещая вечно молиться за благодетелей, а государь и государыня в сопровождении целой свиты отправились к себе в палаты. Нет, так мне до Иоанна не добраться. Нужно придумывать что-то другое. Что-то более надёжное.

Я попытался вспомнить, какие в ближайшее время могут быть праздники. Такие, чтобы царь устраивал пир. Причём не для ближнего круга, а для всех. На такие пиры иногда могли пустить даже нищих и юродивых, чего уж говорить о служилом дворянине, проливавшем кровь за отечество на дальних рубежах.

Лето приближалось к середине, а пиры чаще устраивали зимой, когда нечего больше делать. Громких побед в последнее время вроде как не было, свадеб и именин, кажется, тоже. Может, какие-нибудь назначения ожидаются. Надо поспрашивать у кремлёвской дворни, за алтын выложат всё, что знают, чай, не секретный секрет.

Народ начал потихоньку расходиться, и мы с Леонтием влились в толпу.

— Ну, погостили в стольном граде, и хватит, — удовлетворённо произнёс дядька. — Завтра на торжище пройдёмся, за подарками, а потом и ехать можно. Матушка тебя заждалась уж, наверное.

Я понимал, что рано или поздно мне придётся вернуться в имение, домой. Но этот момент хотелось оттянуть как можно сильнее. И я не спешил.

— Чего ты так торопишься, Леонтий? — спросил я. — Никуда ведь не денется дом-то.

— Москва тоже никуда не денется, — фыркнул дядька. — А матушка по тебе скучает. Дом-то что? Так, почитай, стены. Главное ведь это люди в нём.

Что-то его после литургии пробило на философию. Вот только ему было невдомёк, что мой дом и мои близкие люди навсегда остались где-то там, почти на пять веков впереди. Так что особого резона торопиться в отцовское имение у меня нет. А вот попытаться изменить историю и переворошить всё в Московском государстве — резон есть. И немалый.

Жаль только, что Ливонская война уже началась.

Оно, конечно, было бы здорово уже в шестнадцатом веке отсель грозить шведу и назло надменному соседу прорубить окно в Европу, но пока хватало и форточки. Устье Невы всегда оставалось нашим, позволяя новгородским купцам выходить в Балтику. А сама по себе Ливония — как чемодан без ручки, и бросить жалко, и тащить неудобно. Болотистая, нищая земля, враждебная. Одним словом, прибалты.

Вот если попробовать эту войну остановить… Тоже задача не из простых, но нынешнее перемирие всё-таки давало шансы.

— Ну ты тогда и поезжай, дядька, — сказал я. — А я пока тут останусь. Есть ещё несколько дел.

— Обидеть меня решил? Ну уж нет, куда ты, туда и я, — отрезал дядька. — Ладно, ежели надо в Москве побыть, придётся побыть.

— Так-то лучше, — сказал я. — А то, ишь, спорит он.

— Возмужал ты, Никит Степаныч, — вздохнул Леонтий. — Я и заметить не успел.

Мы вышли из Кремля, оседлали коней, поехали шагом обратно на постоялый двор. Жизнь в Москве оказалась гораздо дороже, чем я представлял, моё серебро таяло с каждым днём, но мне приходилось раскошеливаться. За еду, за постой, за фураж, за услуги конюхов, и так далее. Ладно хоть я не бедствовал, скажем спасибо тульским разбойничкам.

Торг сегодня не работал, ничего не работало. Воскресенье, всем велено отдыхать от трудов, так что отдыхать пришлось и нам. Остаток дня я провёл в тренировках с саблей и кистенём, потом хорошенько пропарился в бане и улёгся спать. Леонтий к моим тренировкам присоединиться отказался, сославшись на рану, которая почти зажила, но от активных действий могла открыться снова, и просто сидел на завалинке, наблюдая и комментируя.

А вот уже следующим утром я надел свою лучшую ферязь, опоясался саблей, попросил местного конюха оседлать мне коня и снова отправился к Кремлю. Понедельник, командирский день. И тут тоже от службы никто не отлынивал, поэтому Московский Кремль был полон народу. Степенно вышагивали бояре в тяжёлых шубах и с посохами в руках, бегали писцы, вымазанные чернилами, дьяки и подьячие передвигались стайками, стрельцы в красных кафтанах с бердышами и пищалями патрулировали территорию.

Взгляд мой уцепился именно за них. Кажется, я понял, как можно привлечь к себе государево внимание. Прогрессор я или где?

Стрелецкие пищали тут были поистине гигантского калибра, с фитильными замками, тяжёлые и мощные. Фактически пушки, а не ручное оружие. Стреляли из них тоже только с упора, подставляя бердыш. Эх, сюда бы ящик калашей…

Правда, калаши очень быстро превратятся в бесполезные диковинные игрушки, потому что на нынешней технологической базе патроны для них не изготовить. А вот попытаться сделать мушкет или винтовку на дымном порохе, с кремневым замком вместо фитильного, с бумажным патроном… Да это было бы занятно. Дорогая получится игрушка, особенно в штучном исполнении, в одном экземпляре, но овчинка явно стоит выделки.

Я прогуливался возле царского терема, стараясь лишний раз не попадаться на глаза рындам, несущим службу у входа на царский двор. Из калитки вдруг вышла стайка девиц, по виду — простых служанок, и я последовал за ними. Это мой шанс.

Они вчетвером шли прочь из Кремля, переговариваясь и звонко смеясь, и как только скрылись за углом от взора царской охраны, я их окликнул.

— Эй, красавицы! Куда путь держите? — весело улыбаясь, произнёс я.

Девицы обернулись, густо краснея, захихикали.

— А тебе-то чего, боярин? — открыто и смело глядя на меня, спросила самая бойкая. — Влюбился, что ли?

Они, как по команде, захихикали снова, переглядываясь и стреляя в меня глазками. Но половину дела я выполнил, внимание привлёк.

— А может и влюбился, ещё чуть-чуть погляжу на вас и точно влюблюсь, — ухмыльнулся я. — Это где такие красивые служат?

Внимание боярина им явно льстило. Да и я, одетый, как на парад, уродом не выглядел, наоборот. Вполне симпатичный юноша, а уж сабля на боку и тафья на голове повышали мой статус не хуже формы кремлёвского курсанта или моряцкой бескозырки. Девчонки во все времена любили военных, красивых и здоровенных.

— Царицыны постельницы мы! — игриво сказала другая девушка, другие на неё тут же зашикали.

Выглядело это почти как хвастовство, и я даже не поверил своей удаче. Постельницы это, грубо говоря, служанки, занимающиеся чёрной работой, возможно, холопки. Незнатные