Читать книгу - "Третья сила – I - Елена Владимировна Архипова"

путников, ехавших, по утверждению тех наших спутников, которые что-то смыслили в следопытстве, «верхами», но лошадок, по-видимому, увели те, кто с самими этими путниками учинили то дикое безобразие, вид которого, заставил нас исторгнуть свои завтраки. Если говорить коротко, то людей порубили «в капусту»!

Не хочу вдаваться в подробности, ибо если опишу все слишком уж достоверно и максимально близко к увиденному, то боюсь, что и все читатели после этого еще долго не смогут нормально трапезничать!

Не знаю существуют ли страны или миры, где убитых принято оставлять непогребенными, но ни мой прежний, ни этот нынешний, к таковым не относились, так что с похоронам мы провозились до самого заката: дождя давно не было и сухая земля плохо поддавалась нашим усилиям, тем более, что ни лопат, ни заступов, ни какого-нибудь еще подходящего для рытья земли инструмента, в достатке у нас не было. Ну да не бросать же тела людей как падаль, на съедение диким зверям?

Все время, что мы возились с погребением, меня не покидало какое-то странное чувство: казалось, что на поляне мы не одни и от неведомого существа, которое по моим ощущениям, составляло нам компанию, веяло какой-то потусторонней жутью. Однако, более конкретно оно никак себя не проявляло и я решил, что просто так мое подсознание реагирует на картину массового убийства которую мы тут застали: как — никак, но такое количество изуродованных трупов для моей психики, непривычной к подобному зрелищу — явный перебор.

Тем более, что к чисто визуальному эффекту был щедро добавлен и обонятельный, и осязательный: от запаха свежей пролитой крови и от «аромата» выпотрошенных тел откровенно мутило, несмотря на то, что все уже выяснили, так сказать, «опытным путем», что блевать больше просто нечем! А липкие от крови руки, казалось, придется отмывать неделю, ну и мухи — куда же без них…

Пока завершили свой скорбный труд и отмывались в ручье, сгустились сумерки и мы, посомневавшись немного, все же решили заночевать поблизости. Ближе к лесу, с противоположной стороны от тракта, как бы за спиной великанского дуба, росшего по центру поляны, которую неизвестные «доброхоты» превратили в филиал скотобойни, была очень даже неплохая и вместительная полянка, окруженная с трех сторон густым колючим кустарником, заваленным к тому же сухими и ломкими ветками, делающими совершенно невозможным бесшумное передвижение по ним.

С четвертой стороны полянку ограничивал неширокий, но довольно бурный ручей, который помимо снабжения нас чистой и холодной водой, мог выполнять еще и защитную функцию, так что посадив дежурного напротив единственного прохода, мы могли быть если не гарантированы от того, чтобы повторить участь тех несчастных, чьими похоронами только что занимались, то хотя бы, получали шанс отбиться!

Я так подробно об этом пишу, чтобы объяснить, почему мы, здорово впечатленные той жестокостью, с которой был уничтожен отряд, остались однако, буквально в паре десятков шагов от края зловещей поляны, не смотря на мандраж, разной степени тяжести, имевший место быть в нашей разношерстной компании, ведь никому не хотелось разделить участь предшественников.

Некоторые сомнения на сей счет развеяли Сулим с Нихимом, которые быстренько сгоняли на несколько «поприщ» (хрен его знает сколько в нормальном мероисчислении это значило — спросить не рискнул) и заверили всех, что хоть подходящие для ночевки полянки там и имеются, но с этой, конкурировать в плане защищенности, они не могут от слова «никак»!

Освободив лошадей от упряжи, прагматичные крестьяне предпочли не использовать телеги для сна, а выстроили из них что-то вроде вагенбурга — дополнительной защиты, но замкнутого не в кольцо, а на заросли окружающие поляну-бивак. Естественно, что своих драгоценных коняшек, они завели в самую середину. Впрочем — я такую заботу о животных только приветствовал.

Вскорости на поляне заполыхали три костра: на одном планировалось готовить «снедать», ужин то есть, а два других использовались для просушки стиранных рубах наиболее впечатлительными мужиками, которые либо реально вымазались в крови, либо которым казалось, что от одежды разит кровью — к последним принадлежал и я. Только в отличие от большинства крестьян, мне было во что переодеться…

Фактически не имея в желудке за целый день и маковой росинки, к идее приготовления пищи, все отнеслись с прохладцей: никто не верил, что сможет нормально поесть после увиденного. Однако, когда вскипятили один котелок на пробу для чая, то напиток не только пошел на «ура», но и успешно реанимировал, казалось напрочь сдохший аппетит!

И все время пока мы обустраивали лагерь, мылись и стирались, пили чай, а потом готовили кулеш, по моему фирменному рецепту (самая быстрая каша, кроме геркулеса, которого здесь не знают) и ели его, а затем разыгрывали как в «фанты» очередность дежурства, мне казалось, что тот «злобный и жуткий», или просто «жуткий» — до конца я так и не разобрался, по-прежнему рядом и внимательно следит за нами с каким-то хищным, чтобы не сказать — «гастрономическим» интересом…

***

Ночь прошла тревожно и не только для меня: периодически кто-нибудь из моих спутников вставал и подходил к костру то попить, то покурить. Табак здесь знали, но использовали и еще несколько трав со слабым наркотическим эффектом — одни с успокоительным, другие — наоборот, с возбуждающим.

Как просветил меня Мерхаб, были и галлюциногены, но очень дорогие и посему использовались только знатью. Было даже какое-то общество с романтическим названием «Общество знатоков грез». Боюсь только, что эти «знатоки» все же не подозревали, куда могут привести их эти «грезы»!

Впрочем — речь не о дорогих развлечениях, а о том, что по моему, кое-кто из крестьян, не доверяя надежности дежурств, как раз и покуривал эти стимуляторы, подсаживаясь к караульным. Я тоже, хоть и без всяких стимуляторов, заснуть смог только ближе к рассвету, но вопреки всем моим опасениям и ощущениям, ночь прошла без происшествий.

Едва рассвет набрал силу, как крестьяне, привыкшие к ранней побудке, зашевелились на своих подстилках, а я, промаявшись почти всю ночь, решил наплевать на завтрак и подремать подольше, но едва над лесом взошло солнце и осветило тот дуб-великан, что вздымал к небу свои ветви совсем недалеко от нас, как над поляной, где-то в вышине, раздался такой страшный крик, полный тоски и нечеловеческой муки, что меня с подстилки как ветром сдуло!

Подхватились и все остальные