Читать книгу - "Десять железных стрел - Сэм Сайкс"

Он не был честным-благородным, а всего лишь богатым отпрыском более богатого папаши, который сбежал, чтобы основать собственное бандитское царство, и которого мне нужно было приволочь обратно к этому папаше… который, в свою очередь, взамен был готов закрыть глаза на то, что я ограбила его караван тремя, что ли, днями ранее. Часть, где я остановила десяток бандитов – вот это, впрочем, чистая правда.

Ну, то есть, они больше не двигались после того, как я их взорвала, так что да, как я сказала, тут смутно.

– Вы застали меня врасплох, – отозвалась я. – Мадам…

– Агнестрада, – произнесла она мягким, как шелк, голосом.

Я нахмурилась. Имя звучало знакомо. И женщин ТАКОГО роста в мире встречалось немного, не говоря уже о Шраме. И все равно мои мысли смешались – что же Джеро и его хозяин задумали, если им нужна такая, как она.

– Агне, – Джеро поднялся на ноги и отряхнулся. – Правильно ли я понимаю – твое присутствие означает, что нечто пошло наперекосяк? Мы собирались встретиться с Двумя-Одинокими-Стариками.

– Собирались, да. Но сейчас вы собираетесь помочь мне кое с чем другим. – Агне ткнула большим пальцем туда, откуда мы только что пришли. – Он сам, лично попросил меня отыскать вас и помочь найти остальных. Тот очаровательный рогатый мелкий утром куда-то ушел, и близнецы, бесспорно, где-то бумагу марают.

Джеро стиснул зубы.

– Тогда отправляйся и ищи.

Агне покачала головой.

– Близнец слушает только свою сестру. А она слушает только тебя. Меня она почему-то не любит. – Она наклонилась ко мне – вернее, надо мной – и заговорщицки прошептала: – Подозреваю, завидует моему женскому загадочному обаянию.

Я точно не собиралась с этим спорить. Как и Джеро, который потер глаза и вскинул руки.

– Ладно. Хорошо, блядь. Я помогу тебе их найти. – Он глянул на меня, мотнул подбородком дальше по коридору. – Тебя он, впрочем, ждет. Последняя дверь. Сперва постучи.

– Рада познакомиться, дорогая. – Агне взяла Джеро за руку, свободной ладонью изящно махнула мне и потянула его за собой. – Просто жду не дождусь, когда мы вместе с тобой начнем убивать людей.

Она показалась мне милой.

Я продолжила путь по коридору и пришла к двойным дверям в его конце. Простым, ничем не примечательным – не таким, за которыми, как можно подумать, должен прятаться вольнотворец, какими бы скрытными они ни были. Но я все равно протянула руку и постучала.

Ответа не последовало.

Я выждала мгновение, потом положила ладонь на ручку и толкнула дверь.

И встретилась лицом к лицу с городом, который убила.

Там был Последнесвет. Его улицы, изысканные и безупречные. Его дома и лавки ровным строем вдоль переулков. Его шпили, вздымающиеся высоко над всем, глядящие сверху вниз сквозь яркие окна под красно-белыми флагами. Его каналы, прекрасные и голубые, бегущие мимо улиц, под мостами, словно жилы драгоценной руды.

И фонари…

Крошечные огни, разбросанные повсюду, свисали с каждого карниза, украшали каждую башню, парили вдоль каждого канала. Когда Последнесвет еще стоял, эти огни освещали весь город, словно небо, полное красно-белых звезд, под которыми люди торговали, смеялись…

И умирали. Ночью, когда я привела на их порог войну.

Город был воспроизведен в таких подробностях, что я не сразу осознала всю его миниатюрность. Воссозданная версия растянулась на громадном столе, единственном предмете мебели в комнате, под алхимическим светом, льющемся сверху. Каждая постройка была идеальной копией оригинала, вплоть до последнего окошка на последнем домишке в последнем переулочке.

Невероятно. Кажется, я должна была восхититься. Любой на моем месте должен был.

Но я – Сэл Какофония. И я не могла смотреть на этот крошечный город и не видеть маленькое кладбище. Где каждая постройка – могила. Каждый шпиль – склеп.

Слишком много их возведено моей рукой.

– Три месяца.

Хриплый голос донесся откуда-то из недр комнаты. В тени, с другой стороны стола, что-то пошевелилось, подавшись ближе к тусклому свету.

Мужчина. Или, может, скелет, который еще не понял, что он мертв. Сложно сказать.

Он был высоким, тощим и, честно говоря, не таким уж старым. Однако усталость сточила юность и мощь, оставив человека слишком исхудалого, чтобы есть, слишком изнуренного, чтобы умереть. Его волосы были уже скорее белыми, чем черными, и свисали нечесаными прядями. Согбенность была непривычной и чуждой. Одежда неплохая, но грязная и мятая. Лицо осунулось, как у мертвеца в петле, землистая кожа обвисла вокруг глубоко посаженных, обведенных темным глаз.

Два-Одиноких-Старика.

Некогда величайший вольнотворец Шрама. Теперь хранитель самой крошечной крипты в мире.

– Три месяца, двадцать четыре дня, шестнадцать часов, сорок девять минут и, – он помедлил, закрыл глаза, продолжая безмолвно шевелить губами, – семь секунд. – Он махнул тонкой рукой над миниатюрным городом. – Вот, сколько это заняло.

Я, не проронив ни слова, уставилась на город – его город. Неужели столько же прошло с тех пор, как Последнесвет оказался разрушен? С тех пор, как я скрылась в дебрях и отправилась гоняться за смертью? Мне казалось, прошло больше времени, словно я исчезла из мира, который продолжил жить годами уже без меня.

Интересно, казалось ли ему так же.

– Последнесвет… настоящий Последнесвет был возведен за всего двадцать два года, – продолжил Два-Одиноких-Старика голосом, похожим на хруст битого стекла. – Неточно, я знаю, но на деле город никогда не переставал строиться. Каждый год находились люди, желающие больше домов. Каждый год я думал, мы можем сделать башни выше или заставить фонари светить ярче. – Он уставился на миниатюрный город на долгий, полный тишины миг. – С фонарями было сложнее всего. Их так много.

– Но я помню каждый, – произнес он, – потому что я был рядом, когда мы каждый вешали. Это, в конце концов, моя алхимия и сигилы давали им свет. И каждую постройку возводили по моей задумке. При мне сооружали каждую башню, таверну, кафе и лавку, сад и парк…

Его голос стих. Взгляд тоже померк, устремившись куда-то в темноту, к призрачному городу, куда величественней этого.

– Двадцать два года.

Он покачнулся, оперся на край стола.

– И они разрушили все за меньше, чем день.

Они разрушили.

Вернее, мы.

Шрам кишел молвой о том, как это произошло. Никто не мог договориться, кто же первый выстрелил – то ли революционные пушки ядрами, то ли имперские птицы чарами. Равно как никто не мог договориться, кто же стал первой невинной жертвой – то ли семья, попавшая под перекрестный огонь, то ли старик, пораженный взрывом. Но все знали, что Революция и Империум рвали друг друга на куски и в ходе боя утащили Последнесвет за собой.