Читать книгу - "Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан"

Когда конец колонны прошел мимо, в глаза ему бросилось красное пятно, там, в толпе на улице, за перекрестком.

— Олвер! – Мэт помчался вихрем, чуть не наступив на пятки последней чешуйчатой твари, и, протолкавшись сквозь толпу, увидел, как женщина с расширенными от ужаса глазами схватила маленькую девочку в красном платье и убежала, прижимая ребенка к груди. Мэт, дико озираясь, пробирался вперед, плечами отпихивая людей в стороны и сам ударяясь о них. – Олвер! Олвер!

Еще дважды Мэт видел взметнувшийся над крышами столб огня и более чем в дюжине мест уплывающий в небо дым. Несколько раз он слышал все те же глухие раскаты, теперь гораздо ближе, явно не в заливе. В городе, Мэт был уверен. Много раз земля вздрагивала у него под сапогами.

А потом улица опустела. Люди убегали во все стороны, скрывались в переулках, домах и лавках, спасаясь от Шончан, скачущих на конях. Среди них были не только мужчины в доспехах. Эту рощицу копий возглавляла смуглая женщина в голубом платье. Мэт узнал широкие красные полосы с изображением серебряных молний на ее юбках и корсаже. Серебряный повод, поблескивающий на солнце, тянулся от ее левого запястья к шее женщины в сером, дамани. Та бежала рядом с конем, на котором сидела первая – сул’дам. Бежала, точно ручная собачонка. В Фалме Мэт нагляделся на Шончан, но невольно остановился в начале переулка, наблюдая. Неумолчный грохот и вспышки говорили о том, что в городе есть люди, пытающиеся сопротивляться, и сейчас перед Мэтом развернулась картина одной из таких попыток.

Все разбегались, пытаясь укрыться, не только из-за Шончан. В дальнем конце улицы добрая сотня всадников опустила длинные остроконечные копья. На них были мешковатые белые штаны и зеленые мундиры, на шлеме офицера сверкали золотые шнуры. С громким кличем солдаты Тайлин устремились на захватчиков. Числом они превосходили Шончан по крайней мере вдвое.

— Проклятые идиоты, – пробормотал Мэт. – Не так надо. Эта сул’дам...

Единственная реакция Шончан состояла в том, что женщина в платье с молниями указующе подняла руку – так направляют в полет сокола или посылают вперед охотничью собаку. Золотоволосая женщина на другом конце серебряного повода сделала шажок вперед. Медальон с лисьей головой на груди у Мэта заметно похолодел.

Улица внезапно взорвалась прямо перед офицером защитников Эбу Дар, камни мостовой, люди и кони с оглушительным грохотом взлетели в воздух. Воздушной волной Мэта сбило с ног, а может, так только показалось, во всяком случае возникло ощущение, что земля ушла из-под ног. Он приподнялся и успел увидеть, как фасад гостиницы, стоящей на другой стороне улицы, внезапно обрушился в облаке пыли и обнажились внутренние помещения.

Повсюду лежали люди и кони, окровавленные клочья людей и коней. Уцелевшие метались вокруг ямы, занимавшей половину улицы. Стоны раненых заполнили воздух. Меньше половины солдат тайлин, шатаясь, поднялись на ноги, изумленно оглядываясь и спотыкаясь. Некоторые, схватив поводья тоже нетвердо стоящих на ногах коней, карабкались в седла и пришпоривали коней. Другие просто убегали пешком. Все прочь от Шончан. Со сталью никто из них не побоялся бы встретиться лицом к лицу, но не с этим.

Бежать, дошло наконец до Мэта, вот единственный разумный поступок в подобных обстоятельствах. Бросив взгляд через плечо, он увидел в переулке пыль и булыжники, громоздившиеся в кучу по крайней мере с этаж высотой. Он кинулся по улице, обгоняя убегающих солдат, держась как можно ближе к стенам и от всей души надеясь, что Шончан не примут его за одного из солдат Тайлин. Зря он надел зеленую куртку.

Сул’дам, по-видимому, была не вполне удовлетворена. Лисья голова снова похолодела, и еще один взрыв позади швырнул Мэта на булыжник; мостовая, казалось, бросилась ему в лицо. У Мэта зазвенело в ушах, но сквозь звон он все же расслышал, как застонала кладка. Прямо над ним начала клониться вперед оштукатуренная белая кирпичная стена.

— Куда подевалась моя проклятая удача? – закричал Мэт. Только это он и успел. И еще понять – в тот момент, когда стена рухнула прямо на него, – что проклятые кости в голове наконец-то замерли.

Глава 40

КОПЬЯ

Со всех сторон вокруг Галины Касбан вздымались горы. Ближайшие были лишь чуть выше оставшихся за спиной холмов, но за ними виднелись заснеженные пики, а дальше еще более высокие. Однако она их не замечала. Камни на склоне покрыли синяками ее босые ноги. Она задыхалась, легкие работали с трудом. Солнце пекло голову, как и весь этот казавшийся бесконечным день, высушивая текущий ручьями пот. Она не думала ни о чем другом, только бы поднять одну ногу, перенести вперед, поставить перед другой и так снова и снова. Странно, что, несмотря на стекающие с нее ручьи пота, во рту было совершенно сухо.

Галина была Айз Седай меньше девяноста лет, седина даже не коснулась ее длинных черных волос, но почти двадцать лет она возглавляла Красную Айя. Другие Красные сестры называли ее Верховной, в личных беседах, конечно; они считали ее равной Престол Амерлин. И все это время, кроме первых пяти лет, она состояла и в Черной Айя. Выполняла свои обязанности как Красная, но полностью подчинив их другим, высшим. Она в Высшем Совете Черной Айя была второй после самой Алвиарин и одной из трех знавших имя женщины, руководившей их тайными собраниями. На этих встречах она могла назвать любое имя – даже имя короля, – зная, что отныне оно принадлежит мертвецу. Такое не раз случалось и с королями, и с королевами. Галина погубила двух Амерлин, дважды способствовала превращению самой могущественной женщины в мире в визжащую, жалкую, горящую желанием рассказать все, что ей известно, помогала представить гибель одной из них так, будто та умерла во сне, и видела своими глазами, как другую свергли и усмирили. Все это входило в ее обязанности, как и необходимость истреблять мужчин, способных направлять Силу. Сами по себе эти действия не доставляли ей удовольствия – важно, чтобы была достигнута цель, – но она радовалась, что возглавляла круг, который усмирил Суан Санчей. Конечно, все это означало, что сама Галина Касбан – одна из могущественнейших женщин в мире, одна из влиятельнейших. Должно было означать.

Ноги у нее подкосились, и она тяжело рухнула на камни, не в силах удержаться с помощью рук, крепко связанных за спиной. Когда-то бывшая белой шелковая сорочка, единственное, что ей оставили из одежды, порвалась еще больше, когда Галина заскользила по каменистой осыпи. Ее остановило дерево. Прижав лицо к земле, она