Читать книгу - "Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин"

его прямолинейной старательностью он всё Лукошкино на уши поставит, в каждом сугробе будет Гороха разыскивать, в каждую собачью конуру заглядывать и арестовывать, соответственно, всех подряд. Поэтому обычную задачу для него всегда надо чуточку усложнять…

– Митя, тут у нас в городе опасный сумасшедший появился. Мнит себя царём Горохом, привлекает нездоровое внимание населения. При задержании может оказать сопротивление. Справишься?

– За честь почту во имя правопорядку местного голову сложить!

– Я так и предполагал…

– Вы ж меня знаете, Никита Иванович! – расправив плечи и сделав самое похоронное лицо, начал он. – Задания по задержанию безумцев опасных – дело для меня самое сердцу любимое! А уж ежели кто мордой своей безрогой вздумает личину государя нашего поганить… Убью на месте лбом об валенок!

– Митя, это лишнее, – строго напомнил я. – Сумасшедший гражданскому суду не подлежит. Нам его только поймать надо, а уж Яга вылечит в принудительном порядке. Так что иди, найди, в тулуп осторожненько заверни и бабуле нашей сдай с рук на руки.

– Не извольте беспокоиться, исполню, как велено! А так вопросик один, любопытствую…

– По существу или отвлечённо?

– Отвлечённо.

– Нет.

– Тады по существу.

– Валяй, но коротко.

– Вот, к примеру, ежели собака бешеная за ногу тяпнет, ведь, говорят, от неё тоже сбеситься недолго. А коли сумасшедший этот кусаться зачнёт, ить больно небось будет?

– Пожалуй… – задумчиво признал я. – Поэтому и дело названо особо опасным.

– Ага! – воскликнул он, но я уже знал, что это значит.

– Не волнуйся, маменьке на деревню передадут.

– И вот…

– Тебя похоронят с почестями, оркестром и барабанами, а гроб закажем у Шмулинсона.

– Но я…

– С чёрным бархатом, цветочками и росписью под хохлому.

– Но если…

– Тебе ампутируют укушенную ногу и отправят в санаторий инвалидов МВД за государственный счёт!

Митька гулко захлопнул рот, что-то ещё поразмышлял, изображая напряжённую работу головного мозга, и бодро развернулся на выход.

– Кстати, шаровары казацкие сними. И шапку махновскую тоже. Оденься по форме, ты ведь всё-таки при исполнении. И… удачи тебе.

– Не подведу, батюшка сыскной воевода! – счастливо гаркнул он, стукнулся лбом о притолоку и вышел вон, свалив что-то громоздкое в сенях. Пусть побегает, ему полезно проветриться. Особенных бед не натворит, а если отыщет где-нибудь сбежавшего государя, то доставит в отделение как сумасшедшего. Это и проще, и с точки зрения политики тактически верно. Яга в наш разговор не вмешивалась даже вздохом, готовила какую-то особенно вонючую смесь в котелке. Магия, как всем известно, штука взрывоопасная, и любая неточность рецептуры может запросто оставить от терема лунный кратер. Я пробовал, я знаю…

– Ушёл ли малой-то?

– Отправился на задание.

– А ты что ж, так в царский терем и не наведаешься?

– Незачем. На австрийскую принцессу мне глядеть уже просто скучно, всё, что нужно по уходу за телом, приближённые бояре и без меня знают. Надкушенное яблоко Кашкин оставил нам в качестве улики. Кстати, оно не зелёное, как обычно, а красное.

– Видать, семириновка кончилась… – знающим тоном поведала бабка. – Ну, раз ты свободен, касатик, так давай к столу – кубок чемпионский допрашивать будем!

Но всё началось не сразу. Сначала я предупредил стрельцов, чтобы к нам никого не пускали, потом наглухо закрыли ставни, потом помог Яге установить на столе самый большой чугунок с тем самым неаппетитным варевом, и только после этого настало время чародейства. Это немножечко похоже на фольклорный театр с запевками, пританцовыванием и малопонятным ритуалом, но почти всегда интересно. Кубок, по-прежнему полный червонцев, а потому тяжёлы-ы-ий, поставили прямо в булькающую бурду. Яга аккуратненько вытерла руки полотенчиком, прикрыла заслонкой пламя в печи и ещё раз внимательно принюхалась к наступившей темноте.

– Мрачновато однако же… Но огонь зажигать не будем, нам иное требуется. Васенька, посвети!

Кот прыгнул на подоконник и широко распахнул выкатившиеся глаза. Словно кто-то резко включил два зелёных прожектора направленного ночного видения. Зрелище впечатляющее во всех отношениях… Бабка довольно хмыкнула, дважды плюнула через левое плечо и затянула приторным речитативом:

Ой да гуси-селезни

Шли через горы –

Ко святой горе, ко сырой норе!

Ой да гуси-селезни

Лили слёзы слёзные…

Злато во горе искали, червонного просили,

Во сырой норе, что без солнышка-а!

Кот начал подмурлыкивать, отстукивая мягкой лапой ритм. Вроде золото они где-то там нашли, но оно сказало, что не их, что хозяина своего помнит и что в руки не даётся… По-моему, как-то так. Не совсем внятно, тем не менее на уровне народных песен срабатывало. Я не знаток колдовства, но наблюдать за бабкиной работой люблю – это познавательно и слегка щекочет нервы. Над кубком заклубился зеленоватый дымок, Василий поковырял когтем в правом ухе, словно что-то подкручивая, и свет его глаз стал ещё ярче.

– Вот теперича не зевай, Никитушка, – шёпотом просигналила эксперт-криминалист нашей бригады. – Планшеточку раскрывай да всё, что видишь, на карандаш бери.

Может быть, мне показалось, но… вроде бы дымок над кубком начал приобретать вполне узнаваемые очертания безумно знакомого лица.

– Не может быть, ведь это… я!

– Знамо дело, – тем же шёпотом, но с оттенком научной язвительности ответила Яга. – Для кубка ты – его последний хозяин и есть. Дальше смотри, да не кричи так, образы спугнёшь…

Моё лицо висело в бледно-изумрудном облачке меньше минуты, потом появилась широкая Митькина рожа. Чуточку бледнее, но вполне узнаваемая. Потом одутловатая физиономия, как-то очень неприятно подёргивающая верхней губой. Судя по парику с буклями – иностранец, Алекс Борр, я полагаю… Он выглядел очень размытым, а вот четвёртое всплывшее лицо мы поначалу даже не узнали. Колдовской дымок почти исчез, видение держалось от силы секунд десять. Я успел отметить лишь вытянутый нос, козлиную бородку и вечно чем-то недовольные глаза. Бегающие такие, но очень честные, правдивые даже…

– Дьяк Филимон Груздев!

– А ить тока его рожу я и запомнила по рассказам девок с царёва двора, – победно встала Яга, упираясь обеими руками в бока. – Значитца, не старая ещё, из ума не выжила и в службу милицейскую ох как гожусь! Верно ли, участковый?

Я откинулся на лавке, устало зажмурился от фосфоресцирующего света кошачьих глаз и медленно кивнул. Куда уж вернее…

* * *

После обеда вернулся Митька. Свежий, отдохнувший, непобитый. Пришёл своими ногами, без толпы возмущённых сограждан и даже никого не арестовав.