Читать книгу - "Нейромант. Трилогия «Киберпространство» - Уильям Форд Гибсон"

я тебе рассказывал. Хочешь, прихватим с собой для компании и мистера Чипса?

– Да, пожалуйста…

– Вот и прекрасно, – сказал Тик, потом помедлил. – Но мы не знаем, чем твой дружок напичкан. Предполагаю, там что-то такое, за что заплатил твой отец.

– Он прав, – отозвался Колин.

– Мы отправимся втроем, – сказала девочка.

Тик решил осуществить переход в реальном времени, а не перемещаться мгновенно, как обычно делают в матрице.

Желтая равнина, объяснил он, – это крыша Лондонской фондовой биржи и связанных с ней учреждений в Сити. Тик сгенерировал некое подобие лодки – эта синяя абстракция должна была ослабить головокружение. Когда они заскользили прочь от Лондонской биржи, Кумико обернулась и увидела, как уменьшается огромный желтый куб. Тик, взяв на себя роль гида, указывал на различные структуры, в то время как Колин устроился по-турецки на сиденье – эта смена ролей, похоже, его забавляла.

– Вот «Уайтс», – говорил Тик, обращая ее внимание на скромную серую пирамиду, – клуб на Сент-Джеймс[110]. Зарегистрированные члены, список ожидающих…

Кумико с интересом рассматривала архитектуру киберпространства, вспоминая своего французского наставника в Токио, который объяснял ей потребность человечества в таком вот информационном поле. Иконки, перекрестки линий связи, искусственные реальности… Но затем в памяти все начало расплываться – как и эти громадные геометрические фигуры, когда Тик резко увеличил скорость…

Размеры белого макроформа с трудом укладывались в голове.

Первоначально он казался Кумико подобным небу, но теперь, глядя на него издали, она воспринимала его как нечто иное, как что-то, что можно взять в руку, – цилиндр из светящегося жемчуга не выше шахматной пешки. Однако громоздящиеся кругом разноцветные фигуры превращались рядом с ним в ничтожных карликов.

– А вот это действительно необычно, – бросил небрежно Колин. – Поистине аномальное явление, единственное в своем роде.

– Тебе-то что об этом беспокоиться? Или все же есть причины? – поинтересовался Тик.

– Если это не имеет прямого отношения к Кумико, тогда причин нет, – ответил Колин, вставая в «лодке». – Хотя как можно быть уверенным?

– Ты должен попытаться связаться с Салли, – нетерпеливо напомнила Кумико Тику.

Эта штука – макроформ, аномалия – не вызывала у девочки особого интереса, хотя и Тик, и Колин относились к ней как к чему-то сверхординарному.

– Глянь только, – произнес Тик. – Возможно, там, черт побери, целый мир…

– И ты не знаешь, что это? – Девочка присмотрелась к Тику, во взгляде которого появилось знакомое отстраненное выражение, значит, где-то там, в Брикстоне, его пальцы порхают над декой.

– Это очень, очень большой сгусток данных, – сказал Колин.

– Я только что попытался протянуть ниточку к тому конструкту, которого Салли называет Финном, – сказал Тик; взгляд его сфокусировался, но в голосе возникли нотки озабоченности. – Однако не смог прорваться. У меня возникло нехорошее чувство, как будто там кто-то есть… ждет чего-то. Пожалуй, нам лучше бы сейчас отключиться…

На жемчужной поверхности колонны возникла черная точка, выросла в четко очерченный круг…

– Чтоб мне провалиться, – выдохнул Тик.

– Оборви связь, – бросил Колин.

– Не могу! Нас зацепили…

На глазах у Кумико синий силуэт «лодки» под ней распластался и сузился, превращаясь в лазурную дорожку, ведущую к круглому оку тьмы. Потом… мгновение абсолютной странности, пустоты – и Кумико вместе с Тиком и Колином тоже растянулась в стремительную линию…

…и оказалась в парке Уэно. Над неподвижными водами пруда Синобадзу повис осенний вечер. Рядом с ней на полированной скамейке из холодных брусков поликарбона сидит мать, сейчас она гораздо красивее, чем в воспоминаниях. Ее полные губы светятся яркой помадой, нанесенной лучшими, тончайшими кисточками. На матери знакомая французская черная куртка с поднятым воротником, темный мех обрамляет приветливую улыбку.

Кумико могла только смотреть перед собой, сжавшись в комок на скамейке и чувствуя под сердцем ледяной пузырь страха.

– Какая ты глупенькая, Кумико, – сказала мать. – Как ты могла вообразить, что я забуду тебя и брошу посреди зимнего Лондона на милость гангстерам, прислуживающим твоему отцу?

Кумико смотрела, как шевелятся совершенные губы, чуть приоткрывая белые зубы, – девочка знала, что за этими зубами следил самый лучший дантист Токио.

– Ты умерла, – услышала она свой голос.

– Нет, – улыбнулась мать, – не сейчас. И не здесь, в парке Уэно. Посмотри на журавлей, Кумико.

Но Кумико даже не повернула голову.

– Посмотри на журавлей.

– Отвали нахрен, – сказал Тик.

Кумико резко обернулась. Он был тоже здесь, в парке. Его бледное лицо было перекошено и лоснилось от пота, сальные волосы прилипли ко лбу.

– Я – ее мать.

– Она не твоя мама, понимаешь? – Тика трясло, все его искривленное тело вздрагивало, как будто он заставлял себя идти наперекор ужасному ветру. – Не… твоя… мама…

Под мышками серого пиджака проступили темные полумесяцы. Маленькие кулачки ходили ходуном, а он все силился сделать следующий шаг.

– Ты болен, – сказала мать Кумико сочувственным тоном. – Тебе стоит прилечь.

Тик упал на колени, придавленный к земле невидимой тяжестью.

– Прекрати! – закричала Кумико.

Что-то с силой вдавило лицо Тика в пастельный бетон дорожки.

– Прекрати!

Левая рука человечка взлетела от плеча вертикально вверх и начала медленно вращаться, кисть по-прежнему оставалась сжатой в кулак. Кумико услышала, как что-то хрустнуло – кость или, может быть, сустав, – и Тик закричал.

Ее мать рассмеялась.

Кумико ударила мать по лицу. Удар отозвался в ее руке резкой и очень реальной болью.

Лицо матери дрогнуло, превращаясь в чье-то чужое. Лицо гайдзинки с широким ртом и тонким, острым носом.

Тик застонал.

– Отлично проработанная картинка, доложу я вам, – раздался вдруг голос Колина.

Кумико повернулась и увидела его сидящим верхом на лошади с охотничьей литографии – на стилизованном графическом воспроизведении вымершего животного. Грациозно выгнув шею, лошадь подошла ближе.

– Простите, что задержался. Мне потребовалось некоторое время, чтобы отыскать вас. Какая восхитительно сложная структура. Что-то вроде карманной вселенной. Я бы сказал, тут всего понемножку. – Он натянул поводья.

– Игрушка, – сказало нечто с лицом матери Кумико, – как ты смеешь разговаривать со мной?

– По правде говоря, смею. Вы – леди три-Джейн Тессье-Эшпул, или, точнее, покойная леди три-Джейн Тессье-Эшпул, обитавшая на вилле «Блуждающий огонек» и, не так чтобы недавно, безвременно ушедшая из жизни. А эту довольно удачную декорацию токийского парка вы только что выудили из воспоминаний Кумико, не так ли?

– Умри! – Женщина выбросила вверх белую руку, с ее ладони вспорхнула фигурка, сложенная из листка неона.

– Нет, – сказал Колин, и журавлик распался; призрачные обрывки пронеслись сквозь Колина и растаяли. – Не выйдет. Извините. Я вспомнил, что я такое. Нашел те куски, которые были запрятаны в блоках памяти, отведенных для Шекспира, Теккерея и Блейка. Я был модифицирован специально для того, чтобы помогать советом и