Читать книгу - "Сиятельный - Павел Корнев"

Я почувствовал легкое головокружение и прислонился к стене; в глазах сразу прояснилось, и стих звон в ушах. Мертвый дворецкий не нуждался в поддержке постоянно, у него хватало с избытком собственной силы. Чувство долга не дало ему сойти в могилу, оно же билось потусторонним близнецом сердца, а от меня требовалось лишь придать первоначальный импульс, воплотить эту силу в форму запечатленных в памяти образов, только и всего. Для человека со столь живым воображением это несложно.

Не Христос и Лазарь, а всего-навсего сиятельный с непростым талантом и его застрявший между жизнью и смертью слуга.

– Благодарю, виконт, – выдохнул Теодор, уверенно поднялся на ноги и сообщил: – Они забрали вашу гостью.

– Кто приходил? – спросил я, заранее зная ответ.

– Двое парней, рыжий и шатен. Шатен жевал табак.

– Понятно, – вздохнул я и поднялся в спальню.

Джимми и Билли сильно пожалеют, что сунулись ко мне домой. Неважно, кто их прикончит, – я или проклятие; в любом случае эту ночь им не пережить. И вряд ли об этом не знал инспектор, когда отправлял их за Елизаветой-Марией.

В спальне я достал из тумбочки «Рот-Штейр» и до упора оттянул головку затвора; миг спустя тот вернулся на место, с сочным металлическим клацаньем дослав патрон. Пристроив кобуру с пистолетом на пояс, я нацепил помочи, без которых рисковал оказаться со спущенными штанами, проверил «Цербер» в кармане пиджака и спустился на первый этаж.

– И не забудь прибраться в спальне, – напомнил дворецкому, поправлявшему перед зеркалом бакенбарды.

– Ни в коем случае, виконт, – кивнул Теодор со столь невозмутимым видом, словно это не он валялся пять минут назад на полу с дырой в голове.

Впрочем, пробившая лоб пуля не самое худшее, что ему довелось пережить, точнее, не пережить. Аггельская чума убивала не столь милосердно, как пятнадцать граммов свинца и меди.

6

До иудейского квартала я добирался пешком. Шел без лишней спешки, заранее обдумывая свои дальнейшие действия, снова и снова подбирая слова и аргументы, которые помогли бы разрешить дело без кровопролития. Но надежды на подобный исход, если начистоту, уже не оставалось.

Инспектор Уайт никогда не останавливался на полпути, а я не собирался идти у него на поводу и ставить на кон чужой игры собственную душу.

Елизавета-Мария?

О да, инспектор прекрасно знал, как зацепить человека за живое. Но он совершил большую ошибку, решив, что вот так запросто сумеет заставить меня плясать под свою дудку.

И я через полу пиджака нащупал кобуру с пистолетом.

Еще посмотрим, кто кого. Еще посмотрим…

Цирюльня ожидаемо встретила меня запертой дверью. Я постоял на крыльце, наблюдая за повседневной жизнью местных обитателей, затем приоткрыл ворота и настороженно шагнул в узкий проезд между домами. Там снял темные очки и прислушался, но ничего определенного помимо доносившегося с улицы гомона не уловил.

Стало страшно. Страшно и очень одиноко.

Но ненадолго – тяжесть вытащенного из кобуры «Рот-Штейра» позволила взять себя в руки и вернуть уверенность в собственных силах.

Я нужен инспектору, а вот он мне – нет.

Маленькое такое преимущество.

На заднем дворе никого не оказалось. С пистолетом в руке я подступил к распахнутой настежь двери цирюльни и заглянул в комнату. Там – никого.

Наугад закинул в рот леденец, тот оказался лимонным. Единственный лимонный на всю жестянку; такое вот везение.

«Кислятина…» – поморщился я и осторожно переступил через порог.

Стараясь не шуметь, добрался до спуска в подвал и замер рядом, не решаясь двинуться дальше.

«Ты знаешь где», – гласила записка. Я и в самом деле знал; знал, но никак не мог заставить себя сделать следующий шаг.

Если мне и суждено умереть не своей смертью, это случится в подвале.

Откуда такая уверенность? Простое предположение. Не зря же я терпеть не могу эти темные норы…

Впрочем, внизу меня ждала Елизавета-Мария, а значит, о страхах можно было позабыть.

Вперед!

Я вытер носовым платком вспотевшее лицо и начал спускаться по лестнице, никак не пытаясь скрыть свое появление. Без толку – сослуживцев в любом случае врасплох не застать, нечего даже пытаться.

И точно – только шагнул в освещенный парой керосиновых ламп подвал, сразу раздался окрик:

– Руки! – и Джимми выступил из темного угла с карабином на изготовку.

Билли вынырнул откуда-то с другой стороны и потребовал:

– Пистолет! На пол! Немедленно!

Я пропустил их распоряжения мимо ушей.

– Где девушка? – спросил, продолжая держать «Рот-Штейр» в опущенной руке.

Джимми закашлялся, сплюнул под ноги мокроту и прошипел:

– Если ты немедленно не уберешь ствол…

– Стой! – одернул его напарник, на круглом лице которого играла непонятная полуулыбка-полуухмылка. – Стой, Джимми! Не торопись. И ты, Лео, не нарывайся. Давай начнем все сначала.

Билли казался слишком уж невозмутимым для ситуации, в которой оказался; это сбивало с толку и мешало сосредоточиться. А вот его рыжий приятель, напротив, накрутил себя до предела.

– Да в аду я его видел! – выругался он. – Если дернется, сразу продырявлю!

– И что тебе на это скажет инспектор? – с усмешкой полюбопытствовал я.

– Скажу, что с простреленной ногой ты станешь более сговорчивым! – послышалось тут от провала в стене, а миг спустя из сгустившегося там мрака выступил инспектор Уайт. Елизавету-Марию он вел перед собой, для верности прижимая стволы «Гидры» к девичьей голове. – Не дури, Лео. Брось пистолет. Мы просто поговорим.

– Дорогая, с тобой все в порядке? – спросил я, игнорируя инспектора.

– Могло быть и лучше, – многозначительно произнесла Елизавета-Мария, теребя пояс халата, в котором ее вытащили из дома. – Но ты легко можешь все исправить…

– Хватит болтать! – оборвал девушку Джимми, чихнул, мотнул головой и потребовал: – Ствол! На пол! Быстро!

– Инспектор, – попытался я апеллировать к голосу разума. – Предлагаю разойтись по-хорошему. Вы не станете принуждать меня освободить падшего, я не расскажу о вас руководству. Хотите – уволюсь. Просто разойдемся, как в море корабли.

– Нет, Лео, – лишь рассмеялся в ответ Роберт Уайт. – Я свой шанс не упущу!

Вся его невозмутимость оказалась насквозь напускной, на деле он накрутил себя почище Джимми, который места себе не находил и мог сорваться в любую секунду. Билли на их фоне казался достигшим просветления отшельником.

Да что с ним не так? Его уже должно корежить от аггельской чумы!