Читать книгу - "Лакуна - Роза Сергазиева"

У соседней двери, закатав рукава белой рубашки, стоял Травкин.

— Замок разболтался, не защелкивается, — пояснил он, орудуя отверткой. — Любой, когда меня дома не будет, зайти сможет и прихватить, что плохо лежит. Правильно говорю? — подмигнул Петр Сергеевич притихшему неожиданно Джину. — Вы что ли по гостям путешествуете?

— Подучается, что по гостям, — кивнул Денис.

— И кого успели посетить?

— После профессора навестили Егора, сейчас к Миле Евгеньевне заглянули.

— Предлагаю побывать у меня, — неожиданно предложил Травкин. — Завел такое правило: каждому новичку устраиваю экскурсию, но только один раз. С условием, чтоб больше сюда не приходить!

— А мы и не рвемся, — обиделся странному гостеприимству Хромов. — Любопытством не страдаем.

— Ты, Заклеенный, так, кажется, тебя банкир называет, не ершись, — убрал отвертку в карман широких вельветовых брюк бывший начальник ЖЭКа. — Я почему подобным образом поступаю? Потому что знаю людскую страсть к запретному плоду. Мог бы вообще к себе никого не пускать, но понимаю, что так лишь интерес разожгу и спровоцирую человека на преступление — захочет он обязательно забраться ко мне и посмотреть, что прячу. Поэтому заходи, любуйся, чтобы никакие черные мысли тебя не посещали, — и Травкин подтолкнул Дениса в комнату.

"Нет уж, спасибо, обойдусь и без одного раза", — хотел отказаться парень, но замер с открытым ртом: он очутился в предметно-цветовой какофонии. Бывшую детскую спальню, как и в помещениях на первом этаже, разделяла пополам занавеска. Только сшитая не из оконных штор, а собранная из нанизанных на проволоку разномастных шариков. В дело пошли пластмассовые, деревянные, для пинг-понга, от счётов, колесики от игрушечных машинок. Стены, как и оконные проемы полностью скрылись за полками, заставленными всяким хламом: от плюшевого медвежонка и ксилофона до самодельных бумажных хризантем и пластилиновых солдатиков. Хотя некая закономерность бросалась в глаза: больше всего присутствовали… вазы. Видимо, Петр Сергеевич притащил абсолютно все фарфоровые и хрустальные сосуды, что нашлись в детском саду.

Пол устилали сплетенные из ярких полосок круглые коврики.

— На половички я разрезал тюль с окон, — увидел, что рассматривает гость, Травкин. — Они на удачу оказались не стандартно белыми, а розовыми, салатовыми и голубыми. Умели в советское время радовать детишек!

Травкин поднимался по карьерной коммунальной лестнице тяжело и долго. Начинал техником с комнатой в коммуналке. Несколько лет переезжал по столице из района в район. Менялись фамилии начальников, подрастала помаленьку зарплата, но одно оставалось неизменным — качество выделяемого жилья: общие кухня, ванная и туалет, занудные соседи и график дежурств для уборки мест общего пользования. Но вот, когда уже потерялась всякая надежда на изменение статуса, когда он заметил, что молчаливая Степанида стала хной красить волосы, скрывая пробивающуюся седину, вдруг открылась вакансия руководителя. Да еще в самом центре города, да с отдельной жилплощадью в придачу. Пусть на первом этаже, но ведь отдельная, да еще в настоящем кирпичном доме, ни какая-нибудь хрущевка! Травкин летал соколом: устраивал громоподобные выволочки сантехникам-халтурщикам, выводил штат на субботники и воскресники, придирчиво перепроверял ежеквартальные отчеты, которые составляла бухгалтерша, лично собеседовал с каждым дворником, которого брал на работу. Такой же "орднунг" устроил и дома: достал по блату импортные обои, жена разыскала в антикварном магазине дорогую люстру с висюльками, да и мебель начальник ЖЭКа теперь мог купить без очереди. Словом, все как у людей. И только зажили по-настоящему, как…

Что помнил про тот злосчастный день Петр Сергеевич? Что жена принесла в двух термосах борщ и макароны по-флотски. Травкин как раз завершил трапезу и протер салфеткой губы, как в кабинет вошла кассирша из магазинчика, он давно уже положил на девушку глаз и ждал подходящего повода познакомиться поближе. А тут сама судьба привела ее в кабинет начальника ЖЭКа. Девушке потребовалась справка с места жительства. Жаль, Степанида стояла у окна, но старую верную подругу уже пора отправить домой, с обедом покончено, и можно вплотную заняться юной гостьей. Травкин вышел из-за стола, с деловым видом подгреб к Лане и вдруг: ноги его подкосились, мужик рухнул на пол. В глазах помутилось, в голове загудело. Ну, все, допрыгался — схватился за сердце начальник, не удалось убежать от инфаркта. И промелькнула последняя мысль, перед тем, как отключился: пропали доллары, на видюшник копил, хоть и спрятал хорошо, жена обязательно найдет, ой, на глупости растранжирит…

Очнулся он оттого, что кто-то совершенно наглым образом лупил его (!) по щекам. Разозленный подобной бесцеремонностью, Петр Сергеевич даже не заметил, что дышит и двигается с трудом, сел и схватил за руку незнакомого паренька.

— Мне больно, отпустите, — завизжал прыщавый юнец.

Дело закончилось бы дракой, но застонала лежащая рядом Лана. И Травкин переключился на нее — нужно привести девушку в чувство.

Сообщение — его по традиции огласил Аганин-старший — о том, что бывший коммунальщик застрял в лакуне надолго, если не навсегда, сильно разозлило, но не повергло Петра Сергеевича в шок. Бывший руководитель был уверен, что сможет как-нибудь выбраться, изучив хорошенько пространство. А пока решил присмотреться к окружающим и облагородить выделенную ему в полное владение территорию. Постарался максимально приблизить вид нового жилища к тому, чем владел снаружи.

Травкины считались образцовой советской семьей. Аккуратно откладывали деньги на старость. Сначала с помощью сберегательной книжки, потом, когда государство запасы граждан в одночасье "съело", заработанное переводили в американскую валюту и хранили в шифоньере, под полотенцами. Параллельно заполняли жилплощадь (от коммуналок до двухкомнатной в кирпичном доме) вечными ценностями: коврами и хрусталем. Наличие подобных вещей в СССР говорило о достатке: если гостиную украшала горка со стеклом (особо приветствовалось чешское и югославское), а полотна среднеазиатских ткачей закрывали стены, можно не беспокоиться о настоящем и будущем хозяев. Чтобы такую же уверенность обрести и на новом месте, Петр Сергеевич окружил себя подобием любимых вещей, собрал все, что только можно поставить на полки, особенно вазы, даже ковры сплел.

Но если заполнить пустующее пространство рядом удалось быстро, то наладить контакт с теми, кто, так же как и он, оказались в лакуне случайно, не удалось.