Читать книгу - "Путешествие идиота - Игорь Поль"

И я перестал из каюты выходить. Лежал себе на кровати и слушал музыку. И мне даже обед приносили прямо сюда. И Влад, мой стюард, спрашивал меня, не заболел ли я и не желаю ли развлечься. И что в их традициях не допускать, чтобы пассажиры испытывали грусть или тоску. Те, что не ниже второго класса. А я ответил, что мне просто хочется побыть одному. И что я плевать хотел на их традиции. И он от меня отстал. Только еду приносил и тарелки потом забирал. А я ему говорил «спасибо». Потому что так вежливые люди друг другу говорят. И он от этого смущался и меня «сэром» называл.

Я разыскал в фонотеке несколько «альбомов» Дженис. Так назывались большие круглые штуки, на которых записывались песни в ее время. И теперь я слушаю ее голос с утра до вечера. Смотрю в потолок и слушаю. Иногда смотрю на движущиеся картинки, которые называются «кинозапись». Изображение совсем-совсем плохое, даже не объемное. Но визор все же справляется кое-как. И я смотрю, как Дженис ходит по сцене и выкрикивает слова. Она очень порывиста. От нее до сих пор исходит энергия. Иногда она делает на сцене смешные или непонятные жесты. А люди вокруг нее, те, что в темном зале, кричат и прыгают, мешая ей петь.

Почему-то я думал, что Дженис обязательно красивая женщина. Так здорово звучит ее голос. А оказалось, совсем наоборот. Она невзрачная и пухленькая. С большим ртом. И вся какая-то немного нескладная. Но все равно очень живая. Я не знаю языка, на котором она поет. Голос сказал, что это «английский». Некоторые слова я узнаю. Они похожи на наши. А некоторые мне совсем незнакомы. Да и не все я могу разобрать: бывает, Дженис кричит или произносит слова быстро и нечетко. И голос мне переводит все, что она говорит. Потому что голосу тоже нравится, как поет Дженис. Я это чувствую. Она часто поет о любви. И о свободе. Мне кажется, что она тоже искала эту самую «любовь». Как и я. Но все равно не нашла ее. Хотя и пела про нее все время. И я знаю, что больше всего на свете она хотела ее найти. Мне так жаль ее, когда она поет какую-нибудь грустную песню, что даже комок к горлу подкатывает. Будто меня обидел кто.

Больше всего я люблю слушать ее без перевода, когда никто не бубнит в голове. Ее слова сами звучат как музыка. И еще мне очень нравятся мелодии, под которые она поет. Очень резкие, порывистые и в то же время ритмичные и выверенные. И многие ее вещи я слушаю много-много раз подряд. Музыка рождает во мне настроение. Радость. Ожидание хорошего. Надежду. Что-то еще. Не могу сказать точно. Я ведь, ну… понимаете? Не очень умный, в общем.

И однажды я так ее слушал, слушал. И вдруг на меня накатило что-то. Так одиноко мне стало, хоть плачь. И мне захотелось кого-нибудь увидеть. Поговорить. Ну, или просто рядом постоять и помолчать вместе. И я оделся, почистил зубы и вообще себя в порядок привел. Взял коробочку и пошел куда глаза глядят. И нечаянно прямо к каюте Мишель вышел. Хотя она и далеко от моей была. И тут я понял, что жутко по Мишель соскучился. И решил ее на секунду увидеть. И в дверь постучал. Сначала долго не открывал никто, и я решил, что она где-то гуляет с Готлибом. Может, в оранжерее. А может, даже в казино. И совсем уже хотел уйти. Как вдруг створка вверх отъехала и выглянул Готлиб. И посмотрел на меня удивленно. И одежда у него была в беспорядке. Можно сказать, что он почти и не одет был. И сонный недовольный голос Мишель спросил из-за его спины: «Кого там принесло в такую рань?» И мне неловко стало, что я их потревожил. Я сказал Готлибу, что не хотел мешать, и ушел. А Готлиб мне вслед смотрел. А я шел, и внутри у меня еще хуже стало, чем раньше. Потому что теперь я точно знал, что Готлиб и есть для Мишель эта самая «пара». А все пары на лайнере только и занимаются, что целуются по укромным углам. Так что глянуть некуда. И еще друг к другу в каюты в гости ходят. Часто на всю ночь. Теперь она будет целовать не меня, а этого своего банкира. И я понял, что совсем Мишель не нравлюсь. Иначе бы она этого Готлиба себе в пару не выбрала. И от этого мне стало так плохо, будто у меня украли что. А я и не заметил. Но потом посмотрел на коробочку и убедился, что она на месте. И пошел в оранжерею.

Там пусто было. Совсем никого из людей нет. Я встал около дерева правды и стал на него смотреть. И думать. Не так, как нормальные люди думают, нет. По-своему. Я думал о том, почему я не такой, как все. И почему все вокруг начинают смеяться, когда я говорю, что ищу любовь. Разве это так смешно, когда говоришь то, что у тебя на душе? И о том, зачем она мне нужна, эта самая любовь. По-моему, всем людям вокруг глубоко наплевать, есть она или нет. Они просто выбирают пару себе на время и называют это любовью. Даже если это и неправда. Как будто играют. И всем эта игра нравится. А мне – нет. Потом я подумал, что это глупо – искать то, о чем никто не знает. Поди, и в природе этого не существует. И решил, что брошу эти поиски. Отвезу коробочку на Кришнагири, как обещал, и буду себе тихо жить. Есть мороженое каждый день. И смотреть из окна, как на улице идет дождь. А может быть, если повезет, лежать под пальмой, укрывшись коробкой, и на звезды глядеть. А голос внутри сказал, что решение неверное. А я ему приказал заткнуться. А потом вдруг вспомнил, как Анупам про Кришнагири рассказывал, и решил еще раз попытаться. Вдруг не все люди такие, как здесь, на лайнере? И я стал смотреть на дерево. А дерево все было пепельным. Я помню, Мишель говорила, что это цвет тоски. И как только я про Мишель подумал, вдруг некоторые листочки начали светлеть, пока не стали почти прозрачными. Я каждую жилку внутри их видел, честное слово. И верхушка дерева слегка позеленела.