Читать книгу - "Злая ласка звездной руки - Сергей Синякин"

Друг другу они ничего не продают и друг у друга ничего не покупают, поэтому два ессея, волею случая торгующих пирожками на промтоварном рынке, могут даже умереть с голоду, если у них не окажется конкурентов, у которых можно спокойно поесть, не нарушая нравственных общинных установок. Сами у себя они ничего не возьмут, ведь у общины воровать нельзя, а платить деньги за свои же пирожки им будет жалко. А отнять у незнакомого человека закон и окружающие не позволяют.

Молятся ессеи преимущественно коллективно — утром они у Бога просят, а вечером его благодарят. Благодарят они Его искренне, даже если Бог их утренним просьбам не внял или легкомысленно пропустил эти просьбы мимо ушей.

В спорах они ведут себя крайне пристойно, как и при богослужениях, — никто не орет, не размахивает руками, каждый говорит по очереди, используя для своих речей все богатство иврита.

Самостоятельности ессей не проявляет, но если старший приказал зарезать какого-нибудь купца, будьте уверены, приказ этот будет выполнен неукоснительно и в кратчайшие сроки.

Где бы он ни появился, ессей старается распространять мир, даже если ему приходится применить для того силу или ненормативную лексику. Клятв ессеи не принимают и не клянутся, а тех, кого все-таки тянет на клятвы, почитают за скота. Поэтому на простое слово ессея можно положиться крепче, чем на торжественную и цветистую клятву кочевника. Там, где кочевник обязательно нарушит клятву и обманет, ессей будет стоять до конца, чтобы клятвы этой не давать.

Поэтому надо сказать, что ессей есть улучшенный вариант современного еврея. И это тоже понятно, ведь присоединиться к ессеям — это ещё не значит получить передник, топорик и белое облачение. Приходится ещё жить весь испытательный срок по заветам общины. Неудивительно, что это тяжкое испытание не всякий выдерживает. А после этого срока в течение двух последующих лет настоящие ессеи всякими обидными штучками и высказываниями испытывают самообладание и дух кандидата. Если во время этого тяжелого испытания топорик и передник тебе не понадобятся, а белое одеяние не придется застирывать — ты тоже самый настоящий ессей. После этого достаточно освободиться от принадлежащего тебе имущества, плохо относиться к супружеству и пообещать, что не станешь пытаться встать вровень с Богом и священниками, не будешь по собственному почину причинять зла людям, говорить правду, разоблачать лжецов, ничего не открывать врагам, но не иметь тайн от близких, а главное — чтить имена Ангелов, — и ты уже человек, который по праву владеет топориком, а тем более — ходит в белых одеждах.

Но все-таки вступить в ессеи легче, чем выйти из них. Исключенные из ессеев часто умирают голодной смертью — ведь они не могут принять пищу от несобрата. Если вы видите лежащего на земле человека, который отворачивается от лепешек с бараниной и стонет, что умирает от голода, то знайте — это лежит исключенный из братства ессей, а вокруг него толпятся искушающие его фарисеи.

А уж как они чтут субботу!

Они даже не испражняются в этот день! Мучаются, конечно, но ведь — шаббат!

Вообще-то есть у них лопатка — для того чтобы своевременно прятать от Бога то, что ему видеть не надо. Но если ты взялся соблюдать заповеди, соблюдай их, подлец, до конца. С лопаткой ведь каждый сможет, но без неё блюсти внутреннюю чистоту и Божий порядок значительно труднее.

Если мы внимательно рассмотрим все нравственные установки ессеев, то обязательно придем к выводу, что каждый русский есть далекий потомок этих странных людей, ведь современное нам российское общество живет по ессейским принципам, коротко сформулированным одним русским политиком второй половины двадцатого века: мы всегда хотим как лучше, а получается у нас как всегда.

Что касается саддукеев, то люди, входящие в эту секту, относятся к общественной верхушке. Потому саддукеи и утверждают, что воля человека свободна, что он сам выбирает сторону в борьбе между Добром и Злом. Отрицают они и загробное бытие с воздаянием там по заслугам. Неудивительно, что саддукеи ненавидят и боятся ессеев: кому понравится, что нажитое тобой имущество пустят однажды на распыл, разделив между многими? Вот они и требуют строгого соблюдения священных законов, не допуская никаких устных дополнений. Поэтому любой проповедник, дерзнувший дополнить раз и навсегда установленные догматы, рискует закончить свою жизнь под градом камней.

Если только его живьем не закопают в землю.

Третья секта — фарисеи — не зря обрела статус приспособленцев и лицемеров. Они ставят все происходящее в зависимость от Бога, а души людей, по их мнению, бессмертны, только вот души добрых после смерти переселяются в другие тела, а души злых обречены на вечные муки. Фарисеи выступают за чистоту иудаизма и против контактов с чужестранцами. Вместе с тем фарисеи за скрупулезное соблюдение всех норм поведения, что всегда граничило с ханжеством. А поскольку сами они обычно являются людьми зажиточными, то стоило ли удивляться, что, отрицая контакты с чужеземцами и язычниками, с римлянами они эти контакты поддерживают, и именно потому проповедника, заговорившего о Царствии Небесном в отдельно взятой Иудее, они приговорили к смертной казни?

Что с них, с фарисеев, возьмешь?

Тем более что по невежеству своему эти дети начального века, включая первосвященников, и не знают, что они на самом деле творят. Все, кроме одного человека, имя которому было — книжник Анна.

Про книжника Анну любой бы сказал, что это настоящий фарисей. Фарисейство его проявлялось во всем — в том, как он трактовал законы, изложенные в святых книгах, в, том, как он чтил субботу, а главное — в требованиях соблюдать нравственные установки и законы, хотя всем было известно, что сам книжник их частенько нарушал.

Кто приготовил харотсех с мясом черного барашка?

Кто скандально прославился тем, что окрестился троеперственно при входе в храм, хотя делать этого было никак нельзя никому, а уж тем более такому человеку, как книжник? Знал ведь, что нет такого жеста!

Злые языки даже договаривались до того, что по субботним дням книжник занимается блудом. Блудом? В шаббат? За одно это книжника можно было вывести за крепостную стену и побить камнями у Навозных ворот. Если ты этим делом в субботу занимаешься, делай это тайно, чтобы других не соблазнять. Нет, бить надо было таких камнями, и крепко бить!

Но этому препятствовали два обстоятельства. Во-первых, не пойман и, как говорится, — не вор. А во-вторых, не у каждого в заступниках ходил сам Каиафа. Про любого, у кого в заступниках ходил Каиафа, можно было сказать, что этот человек ходит в любимчиках Иеговы вроде патриарха Иакова. Счастье, как известно, не в здоровье, а в вольной борьбе.

Каиафа сидел высоко и смотрел далеко. Не последним человеком был в Синедрионе.

Но тут ещё надо было внимательно посмотреть, кто и кому покровительствовал. Дело в том, что сам Каиафа был зятем Анны. Тут надо сказать, что Иван Акимович Волко-драло был человеком, умудренным жизнью, а в Иерусалиме он появился аккурат, когда помер первосвященник Ханан сын Сифа. Деньги у Ивана Акимовича после разбойных пустынных странствий были, а пыль в глаза пускать он умел не хуже любого самума, что ж удивительного в том, что уже через год Иван Акимович занял место рядом с вдовой первосвященника, а ещё через год пользовался авторитетом покойного, как своим.