Читать книгу - "Суворовец. Том 2 - Анна Наумова"

и горбушкой черного хлеба, уминал борщ… с мясом, со сметанкой… Я уж и забыл за четыре месяца в Суворовском вкус домашней еды. В увалы-то нас пускали нечасто…

И сейчас отрывался по полной. Вмиг опустошил глубокую тарелку! А еще бабуля сальца к борщу подрезала! Красота! На горбушку его, да в рот!

Сразу, как нас, пацанов в пубертате, истосковавшихся по вольной жизни, выпустили за забор, мы с Илюхой двинули в сторону моего дома на «Юго-Западной».

— Не забудь, Мих! — крикнул я вслед удаляющейся крошечной фигуре, которая крепко держала за руку красавицу Веру. — Обязательно придешь ко мне в гости! Телефон не потеряй!

Миха, обернувшись, заулыбался и торопливо кивнул.

— И ко мне! — тут же присоседился Илюха. — И ко мне, не забудь! Я тебе тоже чирканул!

Миха, уже не оборачиваясь, торопливо махнул рукой и обнял свою спутницу за талию.

— Чую, у нашего Михи будут прекрасные каникулы! — заметил «Бондарь», окидывая оценивающим взглядом статную фигурку в пальто с оторочкой из меха и сапожках на каблучках.

— Смотри шею не сверни! — я шутливо надвинул приятелю шапку на нос. — А то Лиля тебя за это по голове не погладит!

— Ладно, ладно… — смутился «Бондарь». И покраснел, точно девица. — Это ж я так, за друга радуюсь! Моя Лилечка — самая лучшая!

Не спеша, мы двинули к станции метро «Бабушкинская». Даже непривычно было как-то, что никуда не стоит торопиться. Ни на зарядку, ни на построение, ни на уроки, ни в наряд… До ближайшего подъема по расписанию и наряда еще целых девять дней!

Не боясь никакой простуды и наслаждаясь долгожданной свободой, мы с приятелем умяли по два мороженых-эскимо, которые продавала замерзшая тетенька, постукивающая полными ногами в валенках.

А потом, для сугреву, забрели в пирожковую и там слопали по три жаренных пирожка с мясом, запивая их чаем из граненых стаканов. Дешево и сердито. Бронебойному суворовскому желудку что мороженое, что жареное — все нипочем!

А вскоре я уже сидел дома, в окружении мамы и бабушки.

С приятелем мы простились на лестничной клетке. Илюшка, даже не закинув домой сумку с вещами и не возжелав зайти ко мне на тарелку борща, торопился в гости к моей соседке Лиле.

Сегодня моя давняя знакомая, по словам Илюхи, жаждущего встречи с дамой сердца, была дома совершенно одна. Родичи ее на дачу намылились — подготовить дачный домишко к встрече Нового Года. Семейство Форносовых уже много-много лет традиционно встречало Новый Год не в московской квартире, а на своей даче. Так что у Илюхи, как и у Михи, каникулы начались очень даже хорошо — в объятиях любимой!

Ну и я от них отставать не собирался!

— Ма, ба! Спасибо! Все было просто ну обалденно вкусно! — сказал я наконец, вылезая из-за стола.

— Ты куда, сынок? — всполошилась мама. — А как же…

— К девушке! — пояснил я, решив, что скрывать уже больше не стоит.

— К девушке? — мигом навострила уши бабуля. — К какой такой девушке?

Мигом оторвалась от плиты и, вытерев руки фартуком в горошек, уставилась на меня. Точь-в-точь как та любопытная соседка из пятиэтажки, в которой жил Тополь. Даже радио, поющее: «Нет тебя прекрасней», приглушила.

— Вот это пердимонокль! — живо сказала она. А как зовут ее, Андрюшка?

— А где живет? — теперь уже мама присоединилась к перекрестному допросу. — В школе учится? А в каком классе?

— А когда познакомишь?

— А как фамилия?

— А родители ее кем работают?

— Так! — остановил я поток вопросов от родственников. Даже голос пришлось чуток повысить. — Ма! Ба! Хорош меня пытать! На все вопросы отвечу потом.

— Ну девушка-то хоть хорошая? — мама попыталась было выцепить у меня хоть какой-то кусочек информации о потенциальной невестке.

— Отличная! — коротко ответил я. Поставил посуду в раковину и ушел чистить перышки.

Тем же вечером я, свежевыбритый, аккуратно подстриженный и одетый в самое приличное из всего, что у меня было — парадную суворовскую форму, появился на пороге «Дома Брежнева». Да уж, недолго мои плечи были без погон.

— Привет! Заходи! — нарядная, улыбающаяся Настя, пахнущая духами и нежностью, втянула меня за руку в квартиру.

Я стянул с головы шапку и, совсем капельку смущаясь, протянул ей букет цветов.

— Какая прелесть! — восхитилась красотка, зарываясь личиком в бутоны. — Ну какая красота! Проходи, проходи!

— Слушай! — сказал я, аккуратно ставя ботинки на обувную полочку. — А кто сегодня будет-то? Ты так и не сказала…

— Мама, папа, — таща меня за руку на кухню, тараторила Настя. — Ну и еще кое-кто… Сейчас сам увидишь!

— Погоди!

Я придирчиво оглядел себя в зеркало, висящее в прихожей, которую когда-то чуть не разнес от огорчения Настин брат Дениска, одернул на себе форму, поправил ремень с начищенной до блеска бляхой, и, вздохнув, сказал:

— Ну, пошли!

— А вот и последний, самый долгожданный гость! — бодро представила меня именинница, входя на кухню. — Знакомьтесь! Это Андрей. Он учится в Суворовском. Это моя мама, Надежда Станиславовна, папа, Руслан Робертович. Ну, Деню ты знаешь… А это моя двоюродная сестра…

А дальше я не расслышал. Разинув рот, глядел на того, кто сидел с самого краю стола. Да и он, увидев меня, от удивления, кажись, потерял дар речи.

Глава 9

Мой отец.

Отец, которого я не видел с того самого дня, как впервые с ребятами пошел на каток — вспоминать давно забытые навыки катания на льду в семидесятых. Он так и не объявлялся больше — ни дома, ни в Суворовском на КПП. Будто и не было у него никогда ни жены, ни сына.

А рядом с ним, нежно держа моего родителя за руку, сидела Леночка. Нет, не наша буфетчица из Суворовского, с которой крутил конфетно-коржиковый амур мой однокашник Игорек. А давняя «шапочная» знакомая, которую я когда-то встретил на катке. Миловидная и фигуристая. Не такая красивая, как моя Настя, конечно, но тоже ничего.

Тогда-то и вскрылся факт отцовской неверности — когда я увидел, как мой родитель, которого я раньше безмерно уважал, нежно обнимает за талию и учит держаться на льду вчерашнюю жертву советского школьного образования.

Я аж поморщился. В памяти всплыла та «знаменательная» встреча, после которой я мигом сообразил, почему из