Читать книгу - "Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев" - Игорь Игоревич Николаев"

Кадфаль, вспомнив увиденное и услышанное в долгих странствиях, предположил, что это «бисерное» озеро, то есть водоем, образованный на реке или притоке, соответственно у него должен быть вход и выход. В какую сторону ни поверни, все равно будет какая-то водная преграда и мост. А где мост, там всегда кто-нибудь сидит на взимании платы. Можно, конечно, двинуться параллельно реке в поисках брода…

Елена хотела было подбросить монетку, затем решила, что не стоит отдавать судьбу в руки случайности, по крайней мере, теперь. Коль сошлись на том, что следует идти «по левую руку» и пока что удается более-менее — следует продолжать.

Так и сделали, не то, чтобы с энтузиазмом, скорее понимая, что здесь лишь Бог располагает.

Они прошли, наверное, часа два, изрядно притомившись. По пути встретилось несколько одиноких путников и две группы побольше. Одиночки, завидев отряд в неполный десяток людей, к тому же неплохо вооруженных, торопливо уходили с дороги, укрываясь подальше в холмах или на равнине. Первая компания была крестьянской, судя по всему, люди возвращались с торга, имея две телеги с тщательно прикрытым грузом. Кадфаль присмотрелся, живо пошевелил носом и вынес приговор: «зерно». Серьезного оружия у пейзан не имелось, зато хватало посохов и топоров. Елене очень кстати вспомнились сентенции учившего ее Раньяна о том, что шест в любых ипостасях есть господин всего оружия. Если умеешь им пользоваться.

Две группы разошлись, настороженно косясь друг на друга, и Елена готова была поклясться, что под рогожей на телеге скрывался, по меньшей мере, один взведенный самострел.

Вторые были откровенными беженцами, ничем не отличающимися от многих и многих, что встречались Армии прежде. Судя по всему, большая семья из трех поколений, которая целиком снялась с одного места и отправилась наугад, в поисках лучшей доли. Двухколесную повозку «одноколку» тащили впрягшиеся мужики, а женщины нагрузились прочим скарбом. Дети катили в тачке старуху, очевидно матриарха семьи. Когда Елена посмотрела на их грязные, покрытые пылью лица, уже отмеченные голодом, выражающие лишь безмерное отчаяние, когда увидела рожицы детей, похожих на старичков с воспаленными веками, атритными пальцами — рука сама собой потянулась к мешочку с сухарями.

— Нет.

Ладонь бретера в штопаной перчатке легла поверх ее пальцев, крепко сжала.

— Но… пусти! — Елена попробовала вырваться, Раньян усилил хватку, стиснув челюсти от боли. На высоком лбу проступили бисеринки пота.

— Нет, — повторил он сквозь зубы, резко и жестко. — Нельзя.

Елена посмотрела на него диким взглядом и открыла рот, чтобы высказать энергичные мысли, подходящие моменту. Скорее всего на этом ее связь с бретером и закончилась бы, потому что усталость, ответственность, обычный страх, сумма людских страданий и горя. увиденных по пути — все это за одно мгновение переплавилось, как в тигле, обернувшись вспышкой ярости. В таком состоянии говорят, не задумываясь о последствиях, и сказанное не часто удается простить, а Раньян был горд.

Но…

— Он прав, — Бьярн «поджал» Елену с другого бока, вроде бы и не напирая, но притом ощутимо нависнув.

— Он прав, — эхом повторил Кадфаль. Чуть подумал и добавил. — Уж поверь, я это знаю лучше всех.

Елена оглянулась на беженцев, что тащилисьдальше, не обращая внимания на вооруженных людей, с которыми только что разминулись. Женщина зашипела сквозь зубы, как настоящий тагуар, в глазах ее пылала злость.

— Много ртов. Отдадим еду, им хватит на считанные дни, — с хладнокровной безжалостностью разъяснял арифметику голода Кадфаль. — Не поможет. А у нас убудет. Где добыть провизию?

— Забрать, — проскрипел Бьярн, дергая рассеченным кадыком. — У других таких же бедняг.

— Купить… обменять… — выдавила Елена, чувствуя. как спазм перехватывает горло. Подступало мерзкое, уже знакомое ощущение, когда хочется рыдать, но слез нет.

— А что у нас есть на продажу или обмен? — с той же спокойной рассудительностью вопросил Кадфаль. — То, без чего мы не обойдемся?

Елена опустила голову, скрежеща зубами от ощущения космических размеров бессилия. Разум оценивал, взвешивал аргументы спутников и признавал их тяжелыми. Однако не все отмеряется холодным рассудком… Или все?

Елена оглянулась вслед беженцам, стиснув кулаки так, что коротко стриженые ногти впились в ладони. Лицо женщины превратилось в бледную маску. Раньян держал ее за руку, не ослабевая хватку.

— Достаточно, — глухо сказала Елена. — Отпусти.

Бретер повиновался, не говоря ни слова. Они зашагали дальше, и процессия снова растянулась длинной змеей, будто каждый странник хотел остаться наедине с собственными мыслями. Солнце карабкалось в небо, яркое, однако уже не слишком теплое.

Бьярн ушел вперед, исполняя роль дозорного. Елена мерно ступала, глядя перед собой.

— О чем ты думаешь?

Артиго подошел незаметно, и от вопроса женщина вздрогнула, едва не схватилась за меч.

— Что?

— О чем твои помыслы? — очень серьезно, не отводя пристальный взгляд, повторил мальчик.

— О справедливости.

— Для всех?

— Да. Я думаю, как ее можно обеспечить среди людей, которые считаются неравными от природы. По божьему установлению.

— Ты придумала что-нибудь?

Тон и слова мальчика казались… жутковатыми. Так сильно они контрастировали с видом чумазого отрока с неровно остриженными волосами.

Надо с ним поиграть во что-нибудь, невпопад подумала Елена. А то сплошные бегства и кровопролитие. Пусть Артиго во многом и похож на старичка в теле мальчишки, он все-таки ребенок то ли десяти, то ли одиннадцати лет. И, помнится, гонял тряпичный мяч с огромным удовольствием. А потом это едва не стоило жизни уже самой лекарке.

— Да.

Ответ ее был кратким и резким. Артиго помолчал немного, красноречиво давая понять, что ему этого недостаточно.

«Ну да, он же мой император, а я его фамильяр…»

— Я вспоминала… — Елена осеклась, поняв, что слишком глубоко задумалась и потеряла бдительность. Какие тут, к черту, воспоминания!

— Я думала, как привить идею справедливости для всех, когда мир изначально несправедлив, — повторила она, стараясь, чтобы это прозвучало естественно. — Когда справедливость отмеряется по происхождению. Следует внушить людям эту мысль, дабы те поверили в нее, приняли в качестве жизненного правила. И обеспечить веру… практически.

Артиго молчал, с терпеливой снисходительностью ожидая, когда его непосредственный вассал и фамильяр исполнит свой долг, посвятив господина в суть размышлений. Елена же с удивлением открывала для себя новое состояние формального подчинения вышестоящей инстанции, когда тебя удерживает не связь нанимателя и работника. Что-то подобное она переживала на Пустошах,