Читать книгу - "Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит"

только что купленный блокнот, осыпающиеся по краям листы – наверняка виной тому попросту низкое качество бумаги; записи, всего за одну ночь уподобившиеся древним письменам, выцвели из-за дешевых химикалий в чернилах. Неожиданная, хрупкая, источенная червями древность некоторых предметов мебели и комнат особняка могла объясняться внезапно проявившимся, а до того скрытым разрушением, которого он не замечал, погруженный в свои мрачные исследования. Проведенные в уединении годы трудов могли стать и причиной его преждевременного старения – потому утром того дня, когда он бежал из дома, его и потрясло собственное отражение в зеркале, где он увидел как будто сморщенную мумию. Что касается слуги Тиммерса… что ж, сколько он себя помнил, Тиммерс всегда был стариком, так что, скорее всего, лишь из-за расстроенных нервов тот показался ему полной развалиной, которая вот-вот, даже не дожидаясь смерти, падет жертвой смертного распада.

Да, Себастьян мог объяснить все случившееся, не прибегая к древним познаниям, забытым демонологиям и прочим магическим системам, которые он изучал. Строки из «Заветов Карнамагоса», над которыми он в странном смятении размышлял, были из области ужасов, какие вызывали безумные чародеи в давно минувшие эпохи.

Набравшись уверенности, Себастьян на закате вернулся в свой дом. Не дрожа, не спотыкаясь, он пересек поросший соснами участок и быстро взбежал на крыльцо. Ему показалось, будто за это время на ступенях появились новые следы разрушения, а сам дом слегка накренился, словно у него начал крошиться фундамент; впрочем, Себастьян сказал себе, что это всего лишь иллюзия, вызванная сгущающимися сумерками.

Свет не горел, но Себастьяна это нисколько не удивило, ибо он знал, что Тиммерс, предоставленный самому себе, склонен бродить в полумраке, точно дряхлый филин, еще долго после того, как следовало бы зажечь свет. Себастьян, напротив, никогда не любил темноту или даже глубокую тень, а в последнее время эта нелюбовь лишь возросла. Он обязательно зажигал в доме все лампы до единой, едва начинало смеркаться. Раздраженно бормоча ругательства в адрес Тиммерса, он распахнул дверь и поспешно потянулся к выключателю в коридоре.

Вероятно, из-за волнения, в котором он никогда бы себе не признался, нашарить выключатель удалось не сразу. В прихожей царила темнота, и последние лучи солнца, падавшие между высоких сосен в дверной проем за его спиной, словно не могли преодолеть порог. Себастьян ничего не видел, будто прихожую затянула тьма древних эпох, а в ноздри ему ударил сухой едкий запах застарелой пыли – запах трупов и гробов, давно превратившихся в прах.

Наконец он нашел выключатель, но вспыхнувший свет отчего-то оказался слишком тусклым, и Себастьяну почудилось, будто лампа слегка мерцает, словно из-за какого-то дефекта в проводке. Тем не менее он обрадовался, что дом во всех отношениях выглядит точно так же, как в тот день, когда он отсюда ушел. Возможно, Себастьян подсознательно опасался обнаружить прогнившие дубовые панели и изъеденные молью клочья ковра, ощутить под ногами с треском ломающиеся половицы.

«Где же Тиммерс?» – подумал Себастьян. Старый слуга, несмотря на всю свою немощь, всегда появлялся быстро, и, даже если он не слышал, как Себастьян вошел, включенный свет сразу же должен был сообщить ему о возвращении хозяина. Но, как Себастьян ни вслушивался, ему не удалось различить знакомых семенящих шагов. Тишина занавесила все, точно недвижный похоронный гобелен.

Наверняка, решил Себастьян, все объясняется просто. Тиммерс отправился в близлежащую деревню – пополнить запасы провизии или в надежде получить письмо от хозяина, – а он, Себастьян, разминулся с ним по пути со станции. Или, может, старик заболел и теперь беспомощно лежит в своей комнате. С этой мыслью Себастьян зашагал прямо в спальню Тиммерса, находившуюся на первом этаже в задней части дома. Там никого не оказалось, а постель была аккуратно заправлена, – очевидно, ею не пользовались с прошлой ночи. Себастьян облегченно вздохнул, чувствуя, как спадает с души тяжкий камень, и решил, что его первое предположение было верно.

Ожидая возвращения Тиммерса, он набрался храбрости и направился в свой кабинет. Он не готов был честно сказать себе, что опасается там увидеть, но на первый взгляд ничего не изменилось: все стояло на своих местах точно так же, как и в момент его поспешного бегства. К высоченной груде рукописей, томов и блокнотов на письменном столе, похоже, никто, кроме него самого, не прикасался; столь же нетронутыми выглядели и книжные полки с причудливым набором трудов по черной магии, некромантии и прочим подвергаемым осмеянию или объявленным вне закона наукам. На старой конторке, которой Себастьян пользовался для чтения тяжелых томов, лежали «Заветы Карнамагоса» в переплете из шагреневой кожи с застежками из человеческих костей, раскрытые на той самой странице, что так напугала его своими сверхъестественными откровениями.

Затем, шагнув между конторкой и столом, он вдруг заметил, что все вокруг усыпано пылью. Пыль лежала повсюду – тончайший порошок из мертвых атомов. Пыль тонкой пленкой покрывала рукописи, толстым слоем осела на креслах, абажурах, книгах, омрачила даже красно-желтые узоры на восточных коврах. Как будто многие годы прошли через кабинет с ухода Себастьяна, стряхнув прах столетий со своих саванов. Себастьяна пробрал холод, ибо он знал, что комнату прибирали дочиста всего три дня назад, а в его отсутствие Тиммерс тщательно вытирал бы пыль каждое утро.

Пыль поднялась вокруг легким клубящимся облаком, заполняя ноздри тем же сухим запахом древнего распада, что встретил Себастьяна в прихожей. В то же мгновение Себастьян почувствовал ворвавшийся в комнату порыв холодного ветра. Он подумал было, что осталось открытым окно, однако хватило одного взгляда, дабы убедиться, что окна плотно затворены ставнями, а дверь за его спиной закрыта. Ветерок был легок, как дыхание призрака, но повсюду на его пути вздымалась тончайшая невесомая пыль, что крайне медленно оседала затем на пол. Себастьян ощутил странную тревогу, будто ветер этот подул откуда-то из неведомых измерений или загадочной бездны, и вдобавок его тотчас скрутил приступ долгого и жестокого кашля.

Источника, откуда дул ветер, он определить не мог, но, беспокойно перемещаясь по комнате, заметил возле кресла, где обычно сидел, делая записи, невысокую длинную горку серой пыли, прежде скрытую из виду столом. Рядом лежала метелка из перьев, которой Тиммерс ежедневно смахивал пыль во время уборки.

Себастьяну почудилось, будто все его существо пронизал жуткий смертельный холод. Несколько минут он не мог пошевелиться, уставившись на необъяснимую груду пыли. В центре ее виднелась легкая вмятина, напоминавшая крошечный отпечаток ступни, наполовину стертый порывами ветра, которые, вероятно, развеивали эту кучу по комнате.

Наконец к Себастьяну вернулась способность двигаться. Не сознавая, что делает, он наклонился за метелкой, но, едва