Читать книгу - "Немезида ночного ангела - Брент Уикс"

вы удивитесь. Большинство людей, которые нанимают мокрушников, – постоянные клиенты. Те, кому регулярно нужно кого-то убивать.

Такие, как они, скорее всего, уже пробовали решить проблему задешево. Что получается? Они платят какому-нибудь тупому громиле, чтобы тот убил одну чересчур проблемную дамочку, и в половине случаев этот громила либо вдрызг напивается, либо обкуривается, чтобы набраться храбрости, и проваливает простейшее задание, которое можно было без проблем провернуть на улице секунд за десять, энергично поработав ножом. Когда громила терпит неудачу, цель узнает о том, что она – цель. И залегает на дно. Возможно, даже начинает замышлять, как бы отомстить.

Так из проблемы цель превращается в головную боль. Возможно, она убьет кого-то из людей заказчика. Вместо того чтобы избавиться от источника неприятностей, он получит еще больше неприятностей. Впустую потратив время и деньги, он все равно обратится к кому-то вроде меня – а цена на мои услуги зависит от сложности работы, которую дилетанты только что усложнили.

Далее я мастерски выполню этот заказ, невзирая на трудности.

В следующий раз заказчик сразу же придет ко мне, даже с простыми проблемами, потому что теперь он уверен – головной болью они уже не станут.

Такие заказы – хлеб насущный для начинающих мокрушников. Дарзо Блинт был исключительным среди исключительных. Другие мокрушники передавали ему заказы, к которым сами не желали притрагиваться… правда, только после того, как проверили заказчика, которого к нему отправили. Никто не хотел оказаться тем несчастным, что подослал к Дарзо подсадную утку короля.

Какие бы деньги ему ни предлагали, Дарзо часто отказывался от заказов, которые были ему неинтересны. За год он мог выйти на дело всего пару раз – если задание понравилось или Мамочка К попросила.

Но я оставил тот мир в прошлом.

Хотя, наверное, не совсем в прошлом.

Сейчас передо мной стоит задача посложнее. Случайный грабеж, завершившийся убийством, здесь не подойдет, ведь мы на корабле, все пассажиры которого – богачи или доверенные слуги богачей. Здесь никто не станет убивать человека ради горстки монет в кошельке.

Может быть, подстроить неудавшийся налет на каюту? Вполне можно представить себе взломщика, который залез в покои богатой дворянки, был пойман и решил прибегнуть к силе.

Или ссору между любовниками, переросшую в схватку? В моем убийственном ремесле приходится быть въедливым. Нужно постоянно думать о подобных мелочах; например, о том, сколько женщин умирает от рук их возлюбленных. Цифра эта довольно высока, и мокрушнику есть с чем работать: можно вломиться в каюту, накачать мужчину ядом до бесчувствия, избить женщину до смерти, устроить в каюте погром, громко поорать, чтобы сбежались соседи, и уйти.

Соседи найдут мужчину пьяным и перемазанным кровью, как после жуткой драки, и повесят убийство на него. В половине случаев несчастного после этого отправят на виселицу, и вы совершите два чистых убийства вместо одного.

«Чистых» по меркам мокрушников, естественно.

Но я не знаю, есть ли у Петарии любовник, и не собираюсь убивать двоих человек, так что этот вариант исключается.

Мне не нужно прятать тело Петарии; более того, мне нельзя этого делать. Если она исчезнет, императрица может не поверить, что я ее убил. Так у моего решения появляются первые рамки. Тело должно остаться. Его должны найти люди императрицы.

Значит, я не могу вытолкнуть ее из окна… из иллюминатора? Неважно. А жаль. В такой шторм до берега не доплыть никому, поэтому выкинуть жертву за борт было бы проще всего.

Петария – чародейка, а значит, убить ее нужно быстро и неожиданно. Нельзя допустить, чтобы она успела защититься или позвала на помощь свою группу.

Группа – вот настоящее препятствие. Очевидно, после убийства они не должны выйти на меня. Все вместе сестры наверняка меня одолеют, но даже если у них не получится, они пошлют весточку остальной Часовне, и тогда мстительные чародейки, разбросанные по всему Мидсайру, задействуют свои обширные шпионские сети, власть и богатства, и будут охотиться на меня, пока существует их организация. Я бессмертен, но и Часовня по большому счету тоже.

Знаете, мне начинает казаться, что я недостаточно хорошо продумал этот заказ.

И почему я всегда, упростив задачу себе в настоящем, делаю хуже себе в будущем?

Когда я в детстве голодал на улицах, мы иногда следили за богатыми купцами, надеясь, что нам удастся срезать кошелек или сбить их с ног и что-нибудь украсть. Тогда нам казалось, что половину дня эти разодетые в дорогие тряпки дураки только и делают, что жалуются на нехватку денег.

«Это вам-то не хватает денег? – думали мы. – Да на вас теплая одежда, у вас есть крыша над головой и вы сегодня даже ели!»

Тогда я не мог поверить, что у этих купцов есть свои заботы или что заботы эти – самые настоящие, несмотря на все их богатство.

Теперь я и сам до смешного богат, могущественен, опытен, и даже стал хозяином магического артефакта невероятной силы – но все равно вляпался по самые уши.

Можно даже подумать, будто в этом виноваты не обстоятельства моей жизни, а я сам.

О чем я говорю? Конечно, во всем виноваты обстоятельства.

~– Прошу прощения. Ты назвал себя моим «хозяином»?~

«Да… Подожди, ты что, обиделся? Серьезно?»

~– Почему тогда не назвался моим «господином», раз уж на то пошло?~

«Договорились. Я – твой господин. Я просто не до конца разобрался, кто мы друг другу».

Ка'кари фыркает.

«Хорошо, как ты хочешь, чтобы я назывался? Твоим „владельцем“?»

~– Владельцем! Я тебе что, нож какой-нибудь?~

«Вообще-то, ножом ты для меня уже становился. Причем довольно неплохим. Обожаю, когда ты выстреливаешь, как стилет. Очень удобно. Но ты прав. Буду господином. Рад, что мы все прояснили».

~– Я не… А. Ты пытаешься пошутить. Как забавно. Я так рад, что недостаток питания в важнейшие годы твоего детства не сказался на всех сторонах твоего развития.~

«Только на социальной, моральной и умственной, согласен».

Он терпеть не может, когда я так делаю.

~– Ты ведь понимаешь, что я слышу твои ремарки? Ты надиктовываешь свою повесть мне.~

«И ты, конечно же, не забываешь подчищать мои слова, да? Убираешь все „э-э-э“, и „ну“, и всякое такое?»

~– Ты приказываешь мне все перечитать и убрать все «э-э-э» и «ну»?~

«Да!»

Ка'кари вздыхает. До сих пор не понимаю, как у него это получается, без звука и без легких. Наверное, это один из тех фокусов, что откроются мне позднее.

«Кстати, у меня есть для тебя еще один приказ: сделай так, чтобы я казался слушателю умнее, хорошо?»

~– Я нижайше