Читать книгу - "Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной - Евгений Юрьевич Лукин"

нехотя сообщил он. – Дикая история. У нас виадук который год строится… Ну а хозяин, дурак, в пьяном виде бросил сверху тросточку, скомандовал «апорт»… А там десять метров высоты!

– Насмерть?

– Естественно… День траура объявляли. Хозяина – под суд, но псу-то от этого не легче…

Запрокинув складчатую мордашку, проповедник долго не сводил глаз с одухотворённого бронзового лица Ставра.

– Какая вера! – потрясённо, чуть ли не с завистью выдохнул он наконец. – Убеждён, что душа его сейчас обретается в раю…

Мимо застывших перед постаментом собеседников на коротком поводке провели Тамерлана. Не повернув кудлатой головы, угрюмый, исполненный достоинства кавказец величественно прошествовал своей дорогой. Доминиканец машинально протянул руку – то ли погладить, то ли благословить.

– Не надо, – быстро сказал Ратмир.

Рука отдёрнулась.

– Вы его знаете?

– Ещё бы!

* * *

Пока добирались до «Будки», погода решила смениться. Небосвод перекосило. Тучи над западной окраиной набрякли чернотой, провисли до крыш. Пожалуй, имело смысл заглянуть в родную контору, не дожидаясь обеда. Попрощавшись с проповедником и опять забыв спросить, как его зовут, Ратмир приостановился на крыльце рядом с чугунным догом, озирая помрачившиеся небеса, затем двинулся проспектом в сторону фирмы.

Естественно, что после беседы в парке мысли его приняли несколько еретическую направленность. Глумливое воображение рисовало перед Ратмиром поистине раблезианские подробности перевода Священного Писания на собачий. Интересно, с какого языка он собирается перелагать? На церковнославянском, к примеру, – «не введи нас в напасть». А на русском – «не введи нас во искушение». Пусть небольшая, но разница налицо. Либо вообще не смей ни на кого напасть, либо нападай, но не вздумай при этом искусать…

Шёл и посмеивался.

Шарпей, конечно, безумец. А безумные замыслы обыкновенно удаются… Только вот не вышло бы у четвероногого проповедника так, как на Гаити, где негры-христиане когда-то учинили белым собратьям хор-рошую резню по идейным соображениям! А что? Ситуация схожая: Бог пришёл спасти людей, а люди Бога распяли. И неизбежная для каждого пса мораль: трави их, христоубийц двуногих! Кусай! Грызи! Ату!..

Хотя, впрочем, сколько их у нас, граждан, работающих собаками? От силы процентов десять, если не меньше. Так что спите спокойно, прямоходящие сусловчане, травли не будет…

Но вот кто взвоет, так это хозяева! Уверовавший пёс для боев, скорее всего, непригоден. По правилам поединка немедленная дисквалификация следует в трёх случаях: пассивное облаивание, долгая демонстрация оскала и, наконец, бегство с ринга до начала драки. Что ж, придётся добавить четвёртый пункт: дружелюбное облизывание морды противника…

Как это он выразился? «Даже встав с четверенек, не забывайте о том, что у вас есть Хозяин»? Тогда уж проще не вставать… А это уже раскол в рядах собачьей паствы. Одна свора исповедует сохранение духовных ценностей во внерабочее время, другая отвергает внерабочее время как таковое. При встрече друг на друга рычат…

Ой! А в семьях-то что будет твориться! «Ибо Я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и…»

И ещё кого-то с кем-то.

В небесах громыхнуло, но вскоре выяснилось, что к американо-лыцкому конфликту отношения это на сей раз не имело. Выяснилось также, что увлёкшегося Ратмира по рассеянности снова занесло в городской парк. Перед грозой лиственные массивы как бы обрели объём, каждое дерево стояло отдельно, сизоватая мгла залегла меж стволов. Возвращаться к центральному входу не было смысла. Проще уж проскочить зону отдыха насквозь, пока не накрыло…

И Ратмир устремился насквозь.

Сверху опять громыхнуло. Кажется, в контору ему до начала грозы не попасть никоим образом. Ладно. В крайнем случае укроемся неподалёку от памятника Ставру – в летнем кафе под жёлтым обширным тентом с эмблемой «Сусловского сусла».

Замедлив шаги, Ратмир приблизился к постаменту и вновь всмотрелся в потемневшее бронзовое лицо Стасика Лоханцева.

Забудут Ратмира, забудут даже Адмирала и Лорда Байрона с их килограммами наград, титулами, ресторанами, а Ставр, с его провислой, на троечку, спиной и лёгким недокусом, по-прежнему будет устремляться с пьедестала за летящей в бездну тростью. В который раз подкрадётся зима, центральная аллея опушится рыхлым инеем, и молоденькие сучки с первого курса Госпитомника будут назначать встречу кобелькам именно здесь – «у Ставра». Да, наверное, мало просто быть мастером своего дела. Чтобы остаться в памяти людской, нужно ещё за него умереть. Ну, пусть не умереть, но хотя бы пострадать… Взять литераторов. Только тех и помним, кто угодил в ссылку, на каторгу, под анафему, в сталинский лагерь, просто в камеру, на худой конец… Пушкин, Достоевский, Толстой, Мандельштам, Лимонов…

Кстати, о провислой спине и лёгком недокусе. Оба эти недостатка у изваяния отсутствовали. Ваяли Ставра, несомненно, по фотографиям, поэтому скульптура была похожа на всех эрдельтерьеров сразу: хорошо сбалансированная голова, гордый римский профиль, курчавые жёсткие завитки короткой бородки. И какая-то тварь уже исхитрилась – вывела маркером на мраморе пьедестала: «ЛОХ».

Да, конечно. Всякий праведник – лох. Хотя далеко не всякий лох – праведник…

А ведь, если следовать букве Устава, Стасик имел полное право струсить, заскулить, заметаться, жалобно оглядываясь, по краю бетонной плиты – и ничего бы ему за это не было…

Ничего.

В том числе и памятника.

Доминиканец-шарпей, конечно, забавен и трогателен, но, воля ваша, сквозило кое-где в его рассуждениях кощунство, неприемлемое даже для Ратмира. Как вообще можно сравнивать Хозяина с большой буквы и ту сволочь, что, швырнув тросточку с виадука, пьяно выкрикнула: «Апорт!»

А с другой стороны, какая тебе разница? Родина, Вера, Царь, Президент, Директор…

«Дело, наверное, не в хозяевах, – подавленно мыслил Ратмир, – дело в нас самих. Пёс не имеет права судить о владельце, как не имеет права глиняный горшок спросить горшечника: „Почему ты слепил меня так, а не иначе?“ Вот в том-то наша и беда, что в отличие от натуралов мы поднимаемся ежедневно во весь рост – и сами не можем понять: кого же это мы только что боготворили! Ради кого готовы были жизни своей не щадить!..»

Хозяин. Он же – босс… Тоже с большой буквы?

Ратмир ёрнически ухмыльнулся, представив себе подобное написание. И как хорошо бы прозвучало в устной речи: «А Босс его знает!» «Одному Боссу известно!» И даже: «Боссе мой!»

После такой святотатственной мысли уже не громыхнуло, а просто грянуло. Хляби разверзлись – и сыпанул крупный летний дождь. На праведных и неправедных.

Глава 11

Тоска собачья

На туго натянутом жёлтом тенте летнего кафе пьяно топтался ливень и вдребезги бил всё нажитое. Ратмир опустился на пластиковый стул неподалёку от центральной опоры шатра (крайние столики заливало) и, поколебавшись, заказал пакетик солёных орешков. Пиво