Читать книгу - "Фантастика 2025-33 - Владимир Николаевич Малый"

рассказывала, видимо, успокаивала меня, но я этого не хотела слушать и потому, накрыв голову подушкой, просто без слов выплескивала все свои эмоции в простыню. Не хотелось ни слушать, ни говорить. Да и смысл разговаривать с человеком, который тебя не может или не хочет понять?

Когда моя истерика закончилась я не чувствовала ничего кроме головной боли и желания прекратить свои муки раз и навсегда. Подойдя к окну я распахнула его настежь. Горячие потоки воздуха начали пронизывать все тело чуть ли не насквозь, а оставшиеся слезы высохли, мгновенно испарившись с бледной кожи. Я залезла на подоконник и расставила руки на встречу ветру. Всего один шаг и это закончится, закончится навсегда. Не будет ни боли, ни чужих правил, ни чужого мнения, не будет никого. Лишь одно меня останавливало… Если он найдется, а меня уже нет, то что тогда? Меня уже нельзя будет вернуть, найти или воскресить, а значит он будет страдать и виня себя за мою смерть. А я не хочу, чтобы он страдал из-за меня.

— Не сегодня, — сказала я шепотом чуждому для меня миру. — Не сегодня…

Усевшись на окне, сжавшись в комочек и обхватив ноги руками я просто сидела и смотрела вдаль. Палящее солнце, будто сжалившись надо мной, укрылось густыми, темными облаками, такими же большими и тяжёлыми как невидимый груз на душе. Одна из тучек отделилась от остальных и грустно отстранилась от всех. Она была так похожа на меня. Такая же унылая и одинокая, живущая отдельно от всего мира. Мира под названием Максим. Мира полного одиночества, холодных взглядов и непонимания. Никогда до этого мне не было так плохо и одиноко. Хотелось просто выть маленьким несмышленым волчком и не хватало только бледной луны, которая бы смогла оправдать этот бессмысленный вой в никуда…

Остаток дня провела можно сказать никак. Из комнаты старалась не выходить, есть не хотелось, пить тоже, а ещё меньше хотелось слушать морали мамы, потом ещё и отца по поводу того к чему приведет такая жизнь. И если у мамы есть в голове хоть какое-то понимание ситуации в плане эмоций, то отец и вовсе ничего не понимает, а только давит в попытке изменить ход моих мыслей. Типа только он знает как все правильно и весь такой важный ходит по дому. Вечно занятый, постоянно в делах, из-за моего Максима. Ищет он блин… Слова из него не вытянешь по этому поводу, не говоря уж добровольном рассказе о проделанной работе. Видимо, так сильно вникает в дело, что аж ничего не помнит из-за огромного потока информации. Тетя Вера и та больше знает.

После целого дня голодовки в меня-таки запихнули какой-то суп и чай с бутербродами, сказав что на мое тощее тело Максим будет смотреть в лучшем случае с жалостью, а в худшем со страхом. Не знаю что возымело больший эффект ее слова или вид еды, но мамина цель накормить любимую дочь была успешна достигнута. Наверное, стоит ей сказать спасибо, после этого стало реально легче. В основном от веры в то что он найдется.

Когда солнце полностью скатилось за горизонт мне почему-то захотелось пойти и прогуляться. Причем назвать это желание нельзя было адекватным. Меня просто тянуло куда-то и я даже не представляла куда. Просто знала, что надо и все.

Долго наряжаться как обычно мне было не для кого, да и, честно говоря, лень. Ограничилась лёгким спортивным костюмом, но открыв окно решила не брать куртку. Всё-таки ещё достаточно жарко.

Выйти на улицу было для меня большой ошибкой и ещё большей было отправиться гулять по улицам в одиночестве, ведь то там, то тут мне попадались молодые, счастливые парочки. Кто-то обнимался, кто-то целовался под хмурым ночным небом, а кто-то просто ходил держась за руки и разговаривая о чем-то своем. Эти картины меня угнетали и навеивали воспоминания о том, как хорошо ещё было пару месяцев назад, когда мы вот так вот просто могли гулять вчетвером я с Максимом, а Сашка с Анькой. Внутри что-то больно кольнуло, а из глаз снова хлынули слезы. Что-то я совсем раскисла.

Максим всегда знал о моей склонности и слабости к слезным, тихим истерикам и всегда пытался поддержать, взбодрить или утешить в своих объятьях. Последнее мне нравилось больше всего. Иногда специально находила повод для слез, чтобы получить ещё немного нежности и он этим всегда пользовался в своих целях, а я была и не против.

Однако, он прекрасно отличал притворные истерики от настоящих и когда видел, что я вот-вот разревусь, то всегда просил быть сильной и не раскисать, особенно, если его нет рядом. Якобы мою слабость нельзя видеть никому кроме него и я всегда старалась. Вот и сейчас бы стоило, но сил на это нет совсем.

Все в этой прогулке было бессмысленным. Все до последней капли. Люди, дома, деревья, даже воздух пахнущий озоном сегодня меня не радовал, но я шла, просто шла непонятно куда. И тут я увидела давно заброшенную стройку.

Некогда грандиозный проект огромного торгового центра представлял собой жалкое зрелище. Прогнутые бетонные перекрытия, треснувшие стены, обвалившиеся кирпичи прекрасно дополняли горы строительного мусора и заросшие бурьяном живые участки земли. Место было ещё более угрюмым, чем мое настроение, особенно в полумраке тусклых фонарей. И вроде бы самым верным решением было уйти подальше от этого места, но что-то звало меня туда. И сопротивляться этому не получалось.

Нырнув в огромную дыру в заборе и оказавшись на другой стороне, все тело сжалось от вполне разумного страха. Темнота, пустота и разруха, в общем пейзаж был похож на тот, который Максим описывал в своем дневнике. И хоть то был мир его снов, но похожая картина это наверное единственное, что заставляло меня туда зайти. Вот только ради чего? Ответ в голову пришел сразу. Чтобы найти Максима или связь с ним. Но почему именно здесь?

Я сделала шаг. Потом ещё и ещё один. Хруст мусора под ногами расходился гулким эхом по бетонным развалинам, сотни раз отражаясь от стен. Встречаясь с издаваемыми мною звуками, эхо искажало и уродовало все новое, создавая ни на что не похожее месиво шорохов, ударов, хрустов и скрипов. С каждым шагом становилось все страшнее, особенно пугала темнота в которой практически ничего не было. Я включила фонарик на телефоне и пыльный светящийся конус прорезал пространство, оголяя дефекты уродливого здания и силуэты рисуемые моим воображением, но я шла вперёд.

Иногда мне казалось,