Читать книгу - "Птицы Марса - Брайан У. Олдисс"

Геринт, средневозрастной молчальник, предпочитавший проводить время за возней с картами окрестностей поселения, не так давно взялся отращивать бороду. Ему вообще хотелось побольше походить на русского. В Руссовосточной башне у него жил друг, которого Геринт частенько навещал.

Русские организовали свое марсианское самоизгнание независимо от остальных. С самого начала они отказались от смены личных имен на новые прозвища. Что касается компьютеров, то их использовали для климат-контроля внутри башни. Здесь имелась даже библиотечка, во всяком случае, не меньше двух полок, где стояли книги — по большей части труды Льва Толстого, — причем в старомодном, бумажном виде. Кроме того, в башне размещалась арт-студия, где создавали гравюры, офорты и рисунки пастелью. Кое-какие из этих работ удавалось даже обменивать в других башнях на СУ-жетоны.

Как раз в связи с таким обменом Геринт и познакомился с тамошним библиотекарем. Вспыхнул взаимный интерес, коль скоро между ними было немало общего.

Друг Геринта увлекался исследованиями русской истории. Звали его Владимир Гопман. Он показал Геринту поразительную книгу о петербургском Эрмитаже, где хранилось свыше трех миллионов предметов искусства. Мужчины плечом к плечу перелистывали страницы этого альбома сокровищ.

— Отлично представлен Матисс, — заметил Владимир.

— Да. Но я не вижу Гогена, хотя точно помню, что в Эрмитаже был грандиозный зал, полный Гогена… А вот Пикассо просто чудесен. Его «Женщина с веером» умопомрачительна, согласитесь?

Собеседник согласился.

— Да и Караваджо великолепен…

— Положа руку на сердце, — вздохнул Владимир, — по этой красоте я тоскую, как по родному дому. Повторится ли такой триумф искусства, вот вопрос. К тому же Россия успела распасться на четыре части…

— Многие из художников, изображавших подобную роскошь и утонченность, сами были не богаче церковных мышей. У нас тут на Фарсиде бедность чуть ли не предписана, но ведь искусство никогда не проявится без реального прототипа. Вот о чем я горько сожалею.

— И вот почему мы стали друзьями, — напомнил Владимир. — Это общность чего-то и в чем-то. Хотя пришлось отправиться на Марс, чтобы это «что-то» отыскать.

В его словах Геринту почудился намек на грустную недосказанность.

— Владимир, я вот что хотел вас спросить… Время течет быстро. Скажите, вам знакома чу́дная симфоническая картина Бородина «В Средней Азии»? Невероятно, можно подумать, она была написана про Марс!

Владимир покачал кудлатой головой:

— Признаться, никогда не слышал. Средняя Азия, говорите? Может, Бородин кого-то оскорбил и его туда сослали? Как бы то ни было, большинству из наших плевать на искусство.

Геринт кивнул:

— У нас то же самое. Все заняты чем-то «ответственным». Вопросами о персоналиях и реалиях. В чем, буде позволено так выразиться, заключена истинная природа… Но спросите их про искусство — и вам подарят до того тупой взгляд… Давеча одна дама рискнула было прочесть нам поэму. Встретили, мягко говоря, с прохладцей. Конечно, она, может, вовсе не такая уж хорошая была, эта поэма, но мне понравилась… А через пару дней я отправляюсь в новую экспедицию в глубь Фарсиды, хоть и сильно сомневаюсь, что удастся сыскать там новый Эрмитаж.