Читать книгу - "Кентавр на распутье - Сергей Иванов"

– Я уж отправил его к тебе – катером. Не думал, что ты выберешься до обеда.

– По-моему, мы договаривались иначе. Или забыл?

– Ну, извини, промахнулся, – не стал оспаривать он. – Какой наложишь штраф?

– «Стрекозу» тоже услал?

– Естественно.

– Тогда реквизирую вторую, – решил я.

– На время расследования, да?

– Если выживет.

Аскольд хмыкнул. Ему не жаль было «стрекозы», но поторговаться – святое дело. Так и сколотил капиталец: зернышко к зернышку. Зато теперь может клевать их, пока не опустится сам собой с двадцать третьего этажа на первый. Эдакий амбарище!.. Хотя, если прорвет где, таким потоком главаря может вынести на улицу и дальше – до ближнего оврага.

– Что-нибудь прояснилось? – полюбопытствовал он. – Наверняка ж ты поплавал вчера по Океану.

Общаться со мной Аскольд предпочитал без свидетелей. Мало ли, чего я опять выкину, – придется реагировать. Вообще я стараюсь не нарываться, но кто поручится, что мне не попадет вожжа под хвост? Или что меня муха не укусит. (А я виноват, что они тут летают!)

– Немного, – ответил я. – Слухи, сплетни, статистика… Странная, однако.

– Мистика не проглядывает?

В его ухмылке что-то изменилось, будто возникла натужность. А ведь сейчас он не шутит!

– Это последнее, во что поверю, – ответил я. – Когда не останется других версий.

– Ну-ну, – сказал Аскольд небрежно. – Главное: не затяни следствие.

Я посмотрел на него внимательней, спросил:

– Ты в церкви-то давно не был? Или крестик у тебя для блезиру? Православие, чтоб ты знал, отвергает суеверия.

– Как и коммунисты, – хмыкнул он. – Правда, суеверия от этих заклинаний не исчезают. Может, и есть где корни?

– В психике, – ответил я. – Прежде всего. Слабые умы легче впадают в ересь. И крайности им больше свойственны.

– Ты что, тоже заделался верующим? – удивился Аскольд. – И куда подался: в христианство, мусельство, буддизм?

– По мне, так и все конфессии – ересь. Бледные подобия истины. Но большинству-то они годятся – всё лучше, чем безверие.

– Ты сказал: «прежде всего», – напомнил он. – Что еще?

– Непознанное. Конечно, его хватает. Но куда чаще за чудеса выдают собственные глюки. Мало ли чокнутых вокруг!.. А я поверю в чудо, когда пощупаю сам. Пока что мне на это не везло.

– Все когда-нибудь кончается, – заметил главарь. – Включая твое везение.

На секунду мне стало зябко: по-моему, он намекал на что-то. Уж эти ревнивцы! Впрочем, сперва дело. А все разборки оставим на потом.

– У тебя больше нет вопросов? – спросил я. – И у меня. Так я пойду?

– С вопросами у нас перепроизводство, – сказал Аскольд, наливая себе и мне по рюмочке «Наполеона». – Затоваренность. Вот отвечать некому.

В задумчивости он глянул вдаль, окидывая окрестности орлиным взором. Машинально я тоже покосился на окно, но куда с большим скепсисом. Здешняя-то высотка господствовала, и бронестекла к месту, – но не слишком ли на виду? При желании можно достать любого орла, хотя б и ракетой.

А вслух сказал:

– Заведи визиря, как принято на Востоке. Уж он тебе напоет!

– Но у нас Запад.

– Ты уверен? Тогда обзаведись командой экспертов. Если сумеешь набрать приличных спецов…

– Восток-то – дешевле.

– Да где найдешь такого универсала? И не оказался бы он слишком ушлым для тебя… С командой-то совладать легче.

Аскольд самоуверенно ощерился: ну, это положим, – вдруг спросил:

– Как достигают настоящего богатства – а, Род? Ведь бродят где-то бешеные бабки, дожидаются охотников!.. Как угодить в такой заповедник?

У него всегда была тяга к браконьерству, да и сейчас жил как в лесу. Но в нынешних делах дошел, видно, до насыщения.

– Все ищешь золотое дно? – хмыкнул я. – Наследство, ископаемые, спекуляции… Здесь с этим туго, насколько знаю. Артист из тебя хреновый, как и режиссер. Влезать в наркоту или работорговлю – слишком ты на виду.

Мне показалось, при упоминании артистов на лице главаря что-то дрогнуло. Уж не задумал и он податься в шоу-бизнес? Дело-то прибыльное – при наличии свежих дарований.

– И что остается?

– Идеи. Кто подбрасывает людям действительно стоящую вещь, тот на коне.

– Компы, да? – спросил Аскольд. – Авто, ракеты, транзисторы… А что станет следующим?

– Если б я знал!.. Думаешь, сидел бы тут?

– Надо, надо рыть! А вдруг подфартит нам?

– Хочешь сказать: «мне»? – проворчал я, но главарь сделал вид, что не услышал. (Тоже, между прочим, умение.)

– Мы ведь с тобой нищие, Шатун, – сказал он. – В сравнении с мировыми зубрами. Ты больше, я меньше.

– По-моему, твоя нищета – внутри. А там ее ничем не насытишь.

Очередная моя сентенция прозвучала двусмысленно: это ж какая нищета имелась в виду – не духа ли? Прищурясь, Аскольд глянул на меня, и оживление на его лице потухло.

– Ну, я свободен? – сейчас же спросил я. – Свободен наконец?

– Что не пьешь? Классное пойло.

– На работе не пьют.

– И девок не потребляют, да? – фыркнул он. – Небось и не куришь?

– И не колюсь. Еще что интересует?

– Завтра жду с отчетом, – сказал главарь. – Вообще, наведывайся чаще. Это не тот случай, когда важен только финал.

– Ну да, вдруг сгину на дистанции – вместе со всем тем, что успел раскопать, – подтвердил я сочувственно. – Это ж какие убытки!

Аскольд осклабился и кивнул на дверь: мол, отпускаю – пока. Гуляй, Родя!

После залитого светом высотника я заскочил в тренажерник, притулившийся в сумеречном сыром подвале, где у меня тоже хватало знакомцев, и переговорил с теми, кого застал там, – включая тренера, которого по старой памяти подпитывал сведениями, почерпнутыми в Океане. Кто имел средства, давно обзавелись собственным оборудованием, но остальные по-прежнему теснились в таких вот «качалках». За малым исключениям, все тут готовили себя к борцовым турнирам, где можно подняться в иное сословие, заделаться крутарем. Схватки проводились без разделения на веса, а потому без солидной мускулатуры туда лучше не соваться.

В следующем этапе упор делался на фехтовании. Вот тут из габаритных качков выкристаллизовывались мастера, умевшие обращаться с заточенной сталью и не стеснявшиеся пускать ее в ход. В эту элиту войти куда сложней. И много опасней, ибо неудачная попытка может стоить жизни.

Но обо всех этих игрищах лучше забыть, когда начинается пальба. Я вообще плохо понимаю, зачем наворочали такие сложности, если самый хилый стрелок может играючи завалить любого мечника. То ли ребятки увлеклись соревновательным духом в ущерб здравому смыслу, то ли впрямь задались целью вывести породу, отличную от прочих. Или ставка делалась на доспехи, которые не пробить обычной пулей? Но система-то сложилась раньше, чем они появились. Что-то не замечал я у крутарей дара предвидения!