Читать книгу - "Хозяин Земли Русской. Третий десант из будущего - Борис Орлов"

Белой акации ветви душистые

Веют восторгом весны,

Тихо разносится песнь соловьиная

В бледном сверканье, сверканье луны.

Помнишь ли ночью средь белых акаций

Трели неслись соловья?..

Нежно прильнув ко мне, тихо шептала ты:

«Верно всегда, навсегда я твоя?»

Ну, вот что, что такого особенного в этих словах? Так, светлая грусть, сентиментальная печаль… Если только не знать, что эта песня станет неофициальным гимном Белой гвардии и под эти строфы в совсем уже недалеком будущем лучшие мальчики России, надев на свои хрупкие плечи потертое золото погон с крохотными звездочками, на которых будет вышивать свои черные кресты осень двадцатого года, смело пойдут умирать, и за что? Во имя чего? — во имя своего светлого ПРОШЛОГО, во имя ветки цветущей сирени, сверкающего самовара на летней дачной веранде, теплого уютного света лампы под зеленым абажуром на солидном, дубовом столе в тихой университетской библиотеке…

И невольно подумаешь — все ли я сделал сегодня, чтобы этого не случилось бы ни завтра, ни вообще никогда?

Слава богу, я этим сейчас вплотную и занимаюсь… После внезапной гибели (гибели? Скажем прямо — после убийства Фигурантом!) Императора страна замерла на грани гражданской войны…

И человек, с которым я сейчас встречаюсь, может сделать многое, чтобы тлеющие угли противостояния русских и русских не пришлось бы заливать большой кровью!

Нет, он не мой агент — я его не вербовал. И никаких заданий ему не давал, и сведениями особой важности он меня не снабжал. Просто хороший знакомый, который за ломберным столом в Дворянском собрании мог рассказать весьма занятные сплетни из жизни министерств и ведомств. Познакомились мы с моим конфидентом три месяца назад при весьма пикантных, я бы сказал, обстоятельствах. Не было бы счастья, да несчастье помогло…

Тогда так же, как и сейчас, играла прекрасная струнная музыка. В Зеркальной зале Дворянского собрания в вихре вальса кружились романтические пары. Я стоял у окна и грустно, по-стариковски смотрел на эту блестящую молодежь. Затащивший меня на это мероприятие Дорофеич отрывался по полной — менял партнерш (по танцам! А вы что подумали?!) каждые пятнадцать минут. Тоже мне — красавец гусар! А на меня, одетого в простой армейский мундир, девушки внимания не обращали.

Но внезапно… Две нежные, белые, волнующе пахнущие духами руки, как два лебединых крыла, обвили меня сзади за шею:

— Mon cher ami![33]Я нажралась, как последняя проблядь. Да нет! Хуже, чем проблядь, — я нахрюкалась, как сама Нелли Волконская! — тонким, мелодичным голоском сказала девушка и после секундной паузы добавила: — Je suis maintenant malade,[34]прошу прощения за мой французский… Уведите меня куда-нибудь, я вас очень прошу!

— Зачем? — опешил я.

— Я там проблююсь. Et tu m'as 1а, sans doute, fuck![35]— с очаровательной наивностью пояснила моя невидимая собеседница.

— Как?! — с ужасом в голосе и паникой во взоре обернулся я назад.

— Я думаю… — наморщила свой высокий лобик, на котором не отражалось ни единой мысли, чудесная сероглазая девушка. Юная, нежная, свежая, как фиалка, совсем еще ребенок («Ребенок! У этого ребенка титьки сейчас лиф порвут!» — подло раздался у моего левого плеча мерзкий внутренний голос). -Я думаю, что это можно сделать… сначала просто так, скучно, по-монашески, а после и по-собачьи!

Боже ты мой! Какое падение нравов… «А что ты хотел, братец, новый век уже начинается… в твои времена она бы еще себе и волосы покрасила — половину головы в синий цвет, а вторую — в ядовито-зеленый! И пирсинг бы себе сделала — в уши, в ноздри, в язык и даже в пупок… и хорошо, если бы только этим она и ограничилась!» — это опять он… мой мерзкий внутренний голос.

— Э, э-э… сударыня, не имею чести быть вам представленным… — я мужественно попытался взять себя в руки, но получилось плохо.

— Фи! — обиженно нахмурила бровки сероглазка. — Какой вы скучный! Наверное, вы недавно в свете?

— Да-с, прошу меня простить! Я приезжий. Провинция-с, Азия-с, серость гарнизонная… еще не об-вык-с! — скромно шаркнув ножкой, сказал я.

— Ну что вы, мне кажется, вы слишком строги к себе… я давно уж за вами наблюдаю! Уж-ж-же полчаса… Вы стоите у колонны один, как Рыцарь Печального Образа, весь такой задумчивый, недоступный… А!

Вы, наверное, тоскуете о вашей возлюбленной? Скажите, кто она?

Перед моим взором пронесся образ моей дорогой Веруни… ИБС, острая сердечная… «Скорая» приехала, подержал врач за руку. И уехал.

— Увы, сударыня, ее уж нет с нами…

— Ах, как я вам сочувствую… и завидую ей!

— Почему же?

— Она любила! И была, верно, любима… я думаю, настоящим мужчиной…