Читать книгу - "Мы, Николай II. Годы 1897 – 1913 - Станислав Черняк"

этим Васенькой, и он признался в непосредственном осуществлении взрыва.

— Повезло, Антон Франциевич. А он собственно кто, этот Владимир Фёдоров?

— Не то слово, Ваше Величество. Фёдоров вроде как эсер. Но дальше ещё интереснее дела пошли. Исполнитель наш называет фамилию некоего Казанцева, который от имени штаба Боевого отряда эсеров приказал ему осуществить этот теракт. Мы быстрее к нашим осведомителям. Нету такого в руководстве эсеров, все, в один голос. А вот в Союзе русского народа есть такой господинчик. Сейчас ищем по всему Петербургу, даже на всех вокзалах засады поставили.

— Как будет какая-либо информация, прошу немедленно докладывать. Спасибо, уважаемый Антон Франциевич. Поздравляю Вас, кстати, с новым назначением!

— Только не послом в Америку, больно они мне, янки эти, так сказать, не по душе.

— Нет, нет, — искренне рассмеялся я. — Сугубо по специальности. Назначаю Вас министром внутренних дел.

Ошеломлённый Антон Франциевич так и сел на стул, по счастью оказавшийся рядом, и захлопал глазами.

— А Пётр Аркадьевич куда же?

Вопрос меня искренне удивил. Вроде реальный мужик, в облаках не летает, и вдруг такая наивность. Играет? И сразу понял — нет, просто исполнительный Антон Франциевич настолько был занят и увлечён расследованием за последние трое суток, что у него просто не было времени и сил думать о чём-то другом.

— А Пётр Аркадьевич у нас теперь премьер-министр. Господа, я искренне поздравляю вас обоих, а теперь прошу продолжить расследование. Только вот что, уважаемый Антон Франциевич, для начала просто умоляю Вас выспаться и нормально поесть, потерю ещё одного ближайшего соратника я просто не переживу.

Глава 17

НЕОЖИДАННОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ

Поиски Казанцева затянулись ещё на трое суток. В итоге он был найден в овраге, недалеко от железнодорожных путей московского направления. Точнее сказать не он, а его бездыханное тело с пробитой головой. Честно говоря, я был уверен, что круг замкнулся и всех обстоятельств этого дела нам не узнать никогда, однако, внезапно заговорил Василий Фёдоров, которому хитроумный (а вовсе не наивный) Антон Франциевич прилюдно пообещал замену смертной казни на пожизненное поселение.

Оказалось, что этот самый Казанцев, случайно узнавший от знакомого филера о существовании Василия Петрова, решил перепоручить ему своё задание по ликвидации Витте, полученное от руководства Союза русского народа. Для конспирации представившись руководящим работником Боевого отряда эсеров, он передал инструкции, бомбы и деньги исполнителю. Когда же после благополучного осуществления зловещих планов они встретились вновь, предложил Василию отметить удачную операцию загородом, вместе с соратниками по оружию. Прибыв в указанное место, и не найдя там никого, кроме самого Казанцева, гражданин Петров начал подозревать его в недобрых намерениях. И, как оказалось, не зря.

Как только последние дачные домики скрылись из виду, Казанцев выхватил револьвер и, наставив его на Петрова, заставил того опуститься на колени, а сам, хохоча и издеваясь, поведал Василию, как он его подставил. Услышав эти признания, Петров пришёл в дикую ярость, так как мало кому нравится быть одураченным своими политическими врагами.

Василий не испытывал никакого раскаяния из-за убийства Витте и даже сожаления по поводу гибели невинных домочадцев бывшего премьер-министра, однако, было бы правильным и логичным провести теракт по распоряжению своих однопартийцев, но никак не представителя черносотенцев.

К несчастью для Казанцева, Василий Петров уже увидел чуть в стороне прикрытую травой половинку кирпича. Чтобы отвлечь обманщика он поинтересовался — для чего была нужна эта жертва черносотенцам?

— Не нашего ума, брат, это дело. Да и что я буду распинаться, нежели ты без пяти минут покойник, — рассмеялся Казанцев.

— Столько людей загубили, интересно же узнать — ради чего.

— Ладно, так и быть, всё равно никому уже не расскажешь. Эта иуда Витте нашептал нашему государю, что евреев надо холить и лелеять, это он настоял на отмене черты оседлости. А всё почему? Женился на еврейке и сам, значит, еврей! Юлиевич, б…

— Вообще-то я слышал, что он наполовину русский, наполовину балтийский немец.

— А теперь уже по хрену — хоть немец, хоть перец, — зло загоготал Казанцев. — Сейчас отправлю тебя к нему, вот и разъяснишь этот вопрос наверняка.

— Дай хоть прикурить перед смертью. Я же всё-таки взял грех на душу и всё сделал, как ты велел.

— Может ещё метнуться и выпить достать, — рявкнул Казанцев, но потом, немного подумав, смягчился, залез в карман, вытащил из портсигара дешёвую папиросу и протянул её и коробочку спичек Петрову.

Тот, не мешкая, сделал кувырок в сторону кирпича, схватил его и нанёс два удара — первый по руке Казанцева, чтобы выбить пистолет, второй — по голове. Со всей злостью, ненавистью, что было сил.

Кровь хлестала из разбитого виска, сломанная рука продолжала держать пистолет. Василий Петров поднялся, потёр ушибленное о землю плечо, и, смачно плюнув на своего врага, направился в сторону Петербурга. На окраине города его задержал полицейский патруль, внимание которого привлёк мужчина в испачканной одежде и иглами ели в волосах…

Загадка вроде как была разгадана, да только легче мне от этого не стало. Вот вам и золотая середина. Всё хорошо, да только враги и справа, и слева. И все хотят уничтожить не только все твои достижения, но и тебя самого. Похоже пора было переходить к полномасштабному террору. Вот так бывает — мечтал сам сдерживать Столыпина, а теперь Петру Аркадьевичу видать придётся сдерживать меня, чтобы я дел кровавых не наворотил.

Глава 18

НОВЫЙ ТРИУМВИРАТ

Я хорошо помнил, что в реальной истории отношения Столыпина и Распутина были, мягко говоря, несколько натянутыми. Столыпин даже неоднократно заводил разговор с Николаем II о недопустимости нахождения в ближайшем окружении императора полуграмотного мужика с весьма сомнительной репутацией. На это Николай ответил дословно: «Я с вами согласен, Пётр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы».

В новой версии событий ситуация несколько изменилась, так как изменились сами обстоятельства вокруг нас. Мой сын-наследник Лёша рос на редкость здоровым мальчиком, соответственно Распутин стал скорее моим другом, чем Аликс. Да, он иногда лечил её головную боль, но не более того. Зависимость прежней Аликс от Григория Ефимовича во многом была связана со страшной болезнью Алексея, сейчас этот важный фактор к счастью исчез.

Я уважал в Распутине его природную духовную силу, в свою очередь, стараясь положительно повлиять на «старца» (который, кстати, был на 7 месяцев младше меня), приучить его к чтению и