Читать книгу - "Цена империи. На начинающего Бог - Влад Тарханов"

Ожидавший чего угодно, но только не этого, Путилов выглядел совершенно ошарашенным.

–Конечно, ваше императорское величество, я не могу вам отказать в такой… в таком пустяке. Как вы пожелаете…

–Именно так и пожелаю, Николай Иванович. И еще, вам дозволяется наедине со мной или в небольшом кругу моих друзей не чиниться, обращаться ко мне просто: государь или Михаил Николаевич. И прошу вас учесть: после Морского порта нам предстоит еще несколько сложнейших и крайне важных проектов. Я тут без вас как без рук! Поберегите себя!

А вот это было вообще-то милостью большей, нежели награда очередным орденом. Не ожидавший подобной милости Путилов окончательно растерялся.

–Как будет вам угодно, ваше… простите, государь.– Все-таки быстро взял себя в руки.

–А сейчас я оставлю вас на моего домашнего эскулапа, надеюсь, вы общий язык найдете.

Я немного успокоился: профессор Манассеин был, по моей просьбе, вооружен каплями салицина. Да, это было не совсем то по эффективности, что ацетилсалициловая кислота, но хоть что-то, тем более что посол в Париже телеграфировал канцлеру Горчакову, что аспирин приобрел и есть возможность выкупить рецептуру его изготовления. А тридцать граммов аспирина – это триста кардиодоз… пока что хватит… Патент надо выкупать и начинать производство. Да-с… химиков, физиков вообще ученых и производственников не хватает! Я не говорю о квалифицированных рабочих кадрах!

В карете супруга заметила мое раздраженное состояние и спросила о его причине. Я уже давно понял, что Ольга совсем не глупа, более того, ее ум весьма практичен, и к праздной расточительности она не склонна. Для государыни весьма полезное свойство характера, доложу я вам!

И я принял для себя правило стараться от нее ничего не скрывать…

–Понимаешь, дорогая, я опять и опять поражаюсь тому, как человеческая жадность соседствует с глупостью. Кто-то сказал, что на Руси две беды – дураки и дороги. Первая беда намного страшнее.

Ольга терпеливо ждала, пока я перейду к сути дела.

–Тебе говорит что-то такое имя: Степан Тарасович Овсянников?

Императрица задумалась, потом медленно произнесла:

–Это какой-то… купец? Вроде бы был… какой-то громкий… скандал…

–Верно… Сей купец называл себя хлебным королем. И так его называла наша вольная пресса. Состояние он нажил на поставках хлеба в армию. Началом его взлета стала несчастная для нас Крымская война. Я помню, как отвратительно питался русский воин. Овсянникова не раз и не два пытались привлечь к суду, но всякий раз оправдывали. А он и далее продолжал свою деятельность, все больше зерна проходило через его руки, сейчас он продает зерно не только армии, но и за границу. Однажды его состояние оценили в двенадцать миллионов, сам он говорил про то, что имеет восемнадцать. Может быть! Погубила его жадность: сегодня у меня была госпожа Числова…

–Эта танцовщица?– тон Ольги сразу стал возмущенным.– И как ты посмел ее принять?

–Эта балеринка еще и любовница моего старшего брата. Бедный Николай, за что ему такое наказание! Впрочем, не об этом разговор. В свое время Овсянников через эту ушлую дамочку сумел взять на себя поставки зерна гвардии и столичному гарнизону, благодаря небескорыстному содействию госпожи Числовой. Вот только поставлять надо было муку. Думаю, ему обещали поставки муки всей армии. Потратился. Выстроил мельницу. Но дальше гарнизона Санкт-Петербурга дело не пошло. Мельницу застраховал и приказал сжечь. Дело удалось раскрыть. А самого Овсянникова посадить. И миллионы не помогли. Но и в ссылке он остался королем – условия содержания королевские. Представь себе, среди бумаг о помиловании в связи с вступлением меня на царство есть и прошение о возвращении сему «корольку» всего его состояния и имущества, что было у него на момент ареста! Читаю я бумаги внимательно, так что сие прошение пошло в корзину для мусора.

Я слукавил. Я передал это прошение Тимашеву и попросил разобраться: кто и за какие блага составил такую удивительную бумагу!

–Так вот, именно Овсянников стоит за разорением господина Путилова. Ему, видите ли, выгодно, чтобы канал прошел к его Калашниковым складам и оттуда зерно… его зерно без посредников-перевозчиков уходило за границу. Сначала проекту Морского порта противостояли только перевозчики, кои теряли большие деньги, они ведь перегружали товары из морских судов на свои плоскодонки и тащили их в Питер. Но когда к ним присоединился Овсянников!.. Именно он сумел вызвать охлаждение к Путилову у Константина, да и мой покойный царственный брат к сему проекту остыл.

–Так, может быть, лучше канал тянуть к купцам из Калашникова?

–Им – выгоднее. России – нет. Выгодна связка железная дорога – Морской порт при наличии большого количества складов. Это преимущество исключительно проекта Путилова. Но и не это меня столь разозлило… Понимаешь… сидит такой зерновой король в Сибири в ссылке и правит государством. Не мы, семья Романовых, а такой себе купчишка Овсянников! А вот не понравится ему государь Михаил Николаевич? И вдруг исчезнет зерно в столице и тут же цены на него пойдут вверх, разоряя не только рабочих, но и мещан. Что тогда может быть? Подскажу: Парижская коммуна или та же Великая французская революция начались не со спекуляции ли французских овсянниковых зерном? Вот она – настоящая проблема! И как ее решить, я пока не знаю!

Мы почти подъехали к дому, когда я решил все-таки съездить пострелять, дабы отвести душу. Да и был шанс застать в Манеже одного человека, очень нужного мне.

Утром следующего дня меня навестил профессор Манассеин, который определил у господина Путилова нервное истощение и грудную жабу. Кроме капель нитроглицерина, которые рекомендовал доктор Мюрелл и свойство которых купировать приступы стенокардии было уже хорошо известно, Вячеслав Авсксентьевич назначил и салицин, хотя и сомневался в его необходимости, это меня как раз меньше всего волновало, плюс успокаивающий сбор.

В конце апреля 1880 года Николай Иванович приступил к продолжению работ по созданию Морского порта Санкт-Петербурга.