Читать книгу - "Славия. Паруса над океаном - Александр Белый"

Но вот однажды на вечерницах она сама сзади подошла к нему, совсем расстроенному и измученному, и робко попросила:

– Господин Данко, простите за нескромность, но вы не могли бы проводить меня домой?

– О да, госпожа! К вашим услугам! – Он повернулся к ней и вздрогнул, как ужаленный, потом, не веря происходящему, предложил девушке руку, к которой та прикоснулась подрагивающими пальцами. Сердце оборвалось – Данко боялся лишний раз вздохнуть.

Они медленно шли по луговой траве с еще не выпавшей росой, удаляясь от костра, и вдруг она сказала:

– Мне брат разрешил.

– Что разрешил? – Данко чуть не споткнулся.

– Выйти замуж по любви, за того, за кого захочу, – тихо, смутившись, ответила она.

– Госпожа Татьяна! – Он упал на колени и прижал к губам ее дрожащие руки. – Я так люблю вас, Танечка!

Затем были частые встречи, долгие разговоры о жизни, незаметные, казалось бы, непроизвольные касания, слова нежности и любви. И первый короткий поцелуй в терновнике после форсирования Днепра (спугнули гадские казаки!). Впрочем, в тайну их отношений верили только они сами, ни для кого другого происходящее тайной не являлось. Даже семь писем от любимой, написанных в Мадриде и доставленных князем из метрополии, Михаил вручил ему молча, без эмоций, вроде бы так и должно было быть.

А четыре дня назад собрали штаб, и началась разработка этой операции. Выслушали идеи офицеров, но предложенный князем план оказался воистину самым сумасшедшим и невероятно наглым. Один из его самых важных и опасных этапов – высадку, захват ворот и башен крепости, а также захват парадного входа дворца наместника султана стремились возглавить все присутствующие – и генерал Бульба, и майор Полищук, и капитан Лигачев, но дело было поручено именно ему. Понятно, что все блага и почести, полученные им до сего дня, являлись авансом, теперь Данко просто обязан был доказать себе, своим воинам и князю, что он достоин оказанной чести, достоин звания, должности и права командовать людьми. Достоин руки любимой.

Перед самым африканским побережьем и входом в Агадирский залив океан разволновался баллов до семи, снасти пели как струны, а шебеки, оседлав волну, влетели в бухту, словно на крыльях. Здесь же ветер резко стих, превратился в легкий бриз, а волна перестала бесноваться, пениться и покатилась к берегу невысокими и частыми валками. Перед заходом в порт, как и планировалось ранее, лидер под командой лейтенанта Власьева свернул паруса, а гребцы, спрятав головные уборы и изображая галерных рабов, ударили веслами по воде, направляясь к свободному месту у причала напротив крепостных ворот. Остальные три шебеки также убирали паруса, но работали не спеша, в соответствии с планом, поэтому приотстали, рассыпались по фронту на рейде и медленно двинулись, выискивая незанятые окна чужих стоянок, в район скопления таких же боевых судов. Здесь же легли в дрейф, вроде бы ожидая шлюпки мытаря.

После нескольких сильных гребков «рабы» подняли весла, и первая шебека с главной ударной силой на борту причалила к пирсу и при этом чуть ли не вплотную притерлась кормой к корме двадцатичетырехпушечного корабля пиратов. С борта немедленно скинули трап, и сошедшие на причал матросы стали быстро крепить швартовые концы. При этом командир канонирской палубы сержант Гудима жестами показывал, какой конец подтянуть, а какой ослабить, чтобы борт четко смотрел на дорогу.

А на палубе врагов-соседей тоже началось шевеление, появились семеро матросов, один из которых стал кричать и размахивать руками. Ему, брызгая слюной и точно так же размахивая руками, отвечал сержант Бузько, прекрасно знающий арабский из-за того, что в течение трех лет пробыл в Тунисе, в рабстве, пока на родину не пришло известие и его не выкупили.

– О чем они орут? – тихо спросил Паша Власьев.

– Арабский понимаю плохо, но тот, кого ты через полчаса будешь резать, кричит, что это причал великого капитана Улудж-бея, говорит, что мы не дождались на рейде мытаря, который должен был показать нам место, и требует убираться.

– А Бузько что говорит?

– Посылает его подальше, кричит, что к наместнику султана Магриба в Агадире достопочтенному Кемаль ад Дину прибыл в гости с подарками сын великого бея Туниса Хусейна аль Хабиба, принц Али, и ему плевать, о чем сейчас распинается недостойный сын ишака… А вот и мытарь, – кивнул на невысокого толстячка, который в окружении четырех стражников бежал с горки от ворот крепости. А в это время сто сорок бойцов, одетых под арабских моряков, споро выгрузили два больших сундука, шесть ящиков и целую кучу разных свертков, а также три десятка тяжелых баулов. Данко чисто механически потрогал руками оба револьвера и кивнул: – Пойду я, Паша, пора.

– С Богом!

– И ты не плошай!

Данко сбежал по трапу, не оглядываясь и не обращая внимания на крики покрасневшего, запыхавшегося толстячка, нахмурился, задрал подбородок и пошагал по каменной мостовой через предместье к воротам города. Следом за ним, похватав на плечи вещи, толпой повалили первая рота стрелков, батарея минометчиков и четыре пулеметных расчета. Потащили правителю, местному гарнизону и пиратам незабываемые подарки. А вопли мздоимца прервал Бузько, ткнув ему в руки десять золотых цехинов – более чем щедрое мыто.

Дорога к воротам извивалась змеей и все время шла в гору. Если прикинуть, по прямой к ним от причалов было метров семьсот, но с учетом всех извилин тянуло на тысячу. На полпути от дороги отходило три ответвления, одно вело к базару и большой группе складов, второе к караван-сараям, увеселительным заведениям и баням, где любили зависать морские разбойники, а третье – к лачугам бедняков.

Встречный народ с удивлением посматривал на ватагу молодых людей, возглавляемых таким же молодым, видимо, очень знатным и богатым господином. Они молча тащили на плечах целую кучу разного добра, среди которого выделялись два огромных красивых сундука, каждый несли восемь человек.

У закрытых ворот их встретили шестеро стражников, одетых в чалмы, толстые стеганые халаты, шаровары и короткие, похожие на тапочки башмаки. У каждого из них на поясе висели кинжал и кривой меч. Старший караула вышел вперед и поднял руку.

– Стойте! Кто такие! – так перевел его слова Данко.

– К наместнику султана Магриба в Агадире, достопочтенному и мудрому паше Кемаль ад Дину, прибыл в гости с подарками сын великого бея Туниса Хусейна аль Хабиба принц Али! – громко, с запевом, приподняв руки вверх, завел свою шарманку Бузько.

– Э-э-э… достойный Али-ага, сейчас пошлю кого-то во дворец за вашим сопровождением, но всех ваших людей… э-э-э… в город все равно пустить не могу, – с удивлением наблюдая за ватагой, сказал старший караульный.

– А нам всех и не надо, – ответил Бузько и вложил ему в руку пять золотых.

В принципе при планировании операции рассматривались разные ситуации, вплоть до того, что действовать пришлось бы немедленно, но все же передовому отряду было бы желательно без пыли и шума дойти до парадного входа во дворец. Вот тогда и нужно было начинать.