Читать книгу - "Следовать новым курсом - Борис Батыршин"

Из дневника С.И. Казанкова.

«…Лестовский объявил, что, поскольку англичане получили сведения о нас от своего консула в Гамбурге, всем, находящимся на борту «Тюрингии» (мы считаем дни до того момента, когда можно будет назвать её «Москвой») следует проявлять разумную осмотрительность. Покуда судно не удалится от берегов Англии, русским матросам и офицерам запрещалось появляться на верхней палубе в форме и группами больше трёх человек.

Это неудобство до некоторой степени смягчают непривычные для нас, военных моряков, бытовые удобства. «Тюрингия» построена, как грузо-пассажирское судно, способное совершать переходы через Атлантику, так что у офицеров в каютах зеркала, бронза, ковры, диваны, картины в позолоченных рамах, гобелены. Стол в кают-компании сервируют хрусталём и серебром. Что до обилия и изысканности блюд – уверен, когда придётся сесть на привычную солонину, мы будем вспоминать о них с тоской.

У нижних чинов условия, разумеется, попроще – они размещены в нижней палубе, в помещениях для эмигрантов. Но зато – с персональными нарами, да и кормёжка очень даже недурна.

Дабы все эти изыски не разлагали личный состав, офицеры составили план практических занятий, условившись с немецким капитаном, что наши матросики будут стоять вахты вместе с его людьми. Это особенно полезно, поскольку позволяло заранее освоить машинное хозяйство парохода. Что до артиллеристов и минёров, то они практиковались с предметами своей специальности в трюмах, куда военное железо погружено в ожидании скорых перемен.

Офицеры тоже старались не терять времени даром: помимо занятий с матросами, занимались штурманским делом, изучали международные морские правила, положения о призах и крейсерской войне. Более других усердствовал командир, капитан-лейтенант Лестовский и, разумеется, старший офицер. На них лежала непростая задача: превратить кучку набранных с бору по сосенке людей в полноценный, работоспособный механизм, называемый «судовая команда». И сделать это быстро – скоро предстоит взяться за дело…

В океане меры безопасности были отменены, но стало не до прогулок по палубе: изрядно штормило. Последние двое суток перед заходом на Тенерифе немецкий капитан вёл судно в таком густом тумане, что его, казалось, можно резать ножом. Входить в бухту при полнейшем отсутствии видимости он не решился, предпочтя дожидаться рассвета в открытом океане.

Эта ночь стала праздничной – назавтра было Преображение Господне. Мы все, и русские и немцы, отметили его вместе. Наш старший офицер, председательствовавший в кают-компании, насчитал не меньше сорока тостов – причём, в какой-то момент на общество снизошло озарение, и все стали понимать друг друга без переводчика. Громко заговорили о дружбе России и Германии, о вечном коварстве бриттов и предательской галльской легковесности. Кое-кто их германских моряков всерьёз загрустил, что не может отправиться вместе с нами в крейсерство. Счёт тостам давно уже утерялся; под конец хором спели: «Мы дружно на врагов…»^[7] и «Die Wacht am Rhein»^[8] и разошлись по каютам.

На Тенерифе задерживаться не стали – взяли овощи, свежую воду, пополнили доверху угольные ямы и с первым же приливом вышли в океан. Всё это время «пассажиры» просидели взаперти, не смея носу высунуть на палубу, проскольку соседом «Тюрингии» на рейде оказался британский фрегат «Комюс», успевший отличиться потоплением нашего «Джигита». До дрожи хотелось вытащить ночью из трюма минный аппарат и всадить мину Уайтхеда в борт наглому британцу…

Но – нельзя. На кормовом флагштоке «Тюрингии» пока что болтается германский торговый флаг, и столь бесцеремонного и наглого нарушения морского права не одобрят ни наши союзники, ни господа под шпицем, ни то аморфное и неопределённое, что газетчики именуют «мировой общественностью». Придётся дождаться заветной точки с координатами, обозначенными в секретном пакете, и там сменить гражданский сюртук на военный мундир. Благо, ждать осталось недолго: стоит «Тюрингии» пересечь тропик Рака, и она из мирного парохода превратится во вспомогательный крейсер Российского Императорского флота – «armed merchant cruisers», как называют этот тип судов наши противники. После чего, уже в другой точке, германское же судно заберёт прежнюю команду, а мы отправимся выполнять приказ, изложенный в пакете…»

Атлантический океан. Борт парохода «Гельвеция»

…октября 1878 г.

– Первый опыт боевой стрельбы самодвижущимися минами в нашем флоте случился в ходе текущей кампании. – объяснял Серёжа. – Четырнадцатого января сего года лейтенанты Зацаренный и Шешинский спустили свои катера «Чесма» и «Синоп» с минного транспорта «Великий князь Константин» и вошли в гавань Батума…

Он развернул листок, на который накануне переписал из номера «Морского сборника» рапорт командира «Константина», лейтенанта Макарова:

– “Катера приблизились, не будучи замечены, на тридцать или сорок сажен (64–85 метров), пустили одновременно самодвижущиеся мины. Мина Зацаренного ударилась у грот-мачты, а мина Шешинского – немного правее. Обе взорвались одновременно. Слышен был сильный взрыв… Пароход лег на правую сторону и быстро пошел на дно с большей частью экипажа”.

Слушатели, собравшиеся в трюме, где хранилось вооружение будущего вспомогательного крейсера, молча внимали. Для них – и офицеров и, тем более, матросов, это оружие было в новинку.