Читать книгу - "По образу и подобию - Ната Чернышева"

— Кто придумал утро, — недовольно бурчала Алёна себе под нос, выползая из комнаты и ёжась от холодных сквозняков, гулявших по квартире через распахнутые окна.

— Спать надо вовремя ложиться, — прокоммектировала мама из кухни.

Она только что вернулась с дежурства и собиралась после завтрака лечь в постель. Алёна отчаянно ей завидовала. Ещё бы! У мамы впереди — мягкая подушка, тёплое одеяло и шесть часов здорового сна.

— Кофе выпей, — посоветовал Огнев. — Полегчает.

Кофе — это да-а… Алёна присела за столик, получила горячую кружку, — когда успел-то? — осторожно отхлебнула. Нёбо приятно ожгло: кофе был именно той температуры, какой надо. Не кипяток, но и не остывшая бурда. Шум в голове начал уменьшаться. «Сейчас проснусь», — подумала Алёна, с силой зажмурившись и тут же открыв веки. — «Вот прямо сейчас!»

— Аэросладж? — осведомилась мама, намазывая на хлеб тонкий слой варенья.

— Нет, — с чистой совестью ответила Алёна. — Не аэросладж.

— А что? Лекции твоего профессора?

Алёна поперхнулась кофе. Какого ещё профессора… и тут до неё дошло.

— Мама! — возмутилась она.

Огнев хмыкнул, наливая кофе себе. Маленькая кофейная чашечка казалась в его лапище недоразумением.

— Мам, между прочим, — уверено начала девочка. — А вот что ты скажешь, если Олег Ольгердович, допустим, меня на «Ковчег» возьмёт?

— Да с чего бы? — иронично спросила мама.

— Ну, я — умная, — самодовольно предположила Алёна.

— Ага, — кивнула мама. — Увлеклась генетикой, замечательно. Накануне аттестации правда, но, допустим, аттестацию ты всё-таки кое-как пройдёшь. И что? Ты думаешь, ты сравняешься в знаниях с учениками специализированных биологических школ?

Они годами в теме, у них к твоему возрасту список наград за научную деятельность и участие в международных конкурсах длиной с километр а ты несколько дней всего книжки умные читаешь. Уверена, у этого твоего Ольмезовского на примете сотня- другая по-настоящему талантливых ребят, из которых он уже замучился выбирать тот несчастный десяток, что полетит вместе с ним на «Ковчеге».

— Ну, а вдруг? — упрямо гнула своё Алёна, возя ложечкой по дну кружки.

Она не поднимала глаз, опасаясь, что мама прочтёт всё в её взгляде, и тогда придётся рассказывать правду. Рассказывать правду, во всяком случае, сейчас, девочка оказалась просто не готова. Что скажет мама? Ведь не похвалит же.

— Взять тебя он может только в одном случае, — невозмутимо выговорил Огнев, устраиваясь рядом с мамой. — Если ты пойдёшь к нему в лабораторные мыши.

Чёрт! Огнев без всякой телепатии насквозь видит. Действующий военный, капитан, что ты хочешь.

— Алёна! — мама резко выпрямилась. — Он что, предлагал тебе контракт?

Она не успела ответить, как мама гневно продолжила:

— Не смей, слышишь?! Не смей на это подписываться! Ну, я ему скажу ещё! Я ему всё скажу! Пристал к ребёнку, немощь бледная! Пусть взрослых своими идеями окучивает, а к детям лезть нечего.

— Мама! — воскликнула Алёна. — Не надо!

С мамы станется учинить безобразный, свинский, мерзкий скандал на весь Институт. Волосы дыбом поднялись от возникшей в мозгу картиночки. И язык сам вперёд разума выдал спасительное:

— Не было никакого контракта, мама! Ничего он мне не предлагал! Я так… я чисто теоретически. Умозрительно.

— Умозрительно, — сердито повторила за девочкой мама, сжимая кулаки. — Не смей, слышишь, не смей связываться с Ольмезовским, Алёна. Не надо нам таких «Ковчегов», дочь!

Алёна молчала. Она предполагала, конечно, что мама не обрадуется, но такой реакции не ожидала.

— Алёна! — строго окликнула мама. — Что ты молчишь?

Невыносимо!

Потом она долго стояла у калитки внутреннего двора, не решаясь сделать шаг хоть куда-нибудь. Назад, домой, всё объяснить. Вперёд, в школу и — по течению, в надежде, что всё разрулится как-нибудь само по себе…