Читать книгу - "День не задался - Комбат Найтов"

— Твой лейтенант четыре «мессера» завалил, а ты его ругаешь!

— Как он теперь в полк вернётся! И машину на посадке поломал!

— А что, есть возможность нормально сесть, если снарядом вырвано четверть диска?

— А что вы его так защищаете, товарищ подполковник?

— Он спас и не бросил мой лучший экипаж, довёл до аэродрома. А твои ушли! И над целью мои были без прикрытия, только твой Титов.

— Дайте трубку Титову. Что ж ты так докладываешь, что ни хрена не понятно! Возможности доставить тебе техника и правую стойку, у меня нет! Сейчас напрягу инженера полка, он свяжется с инженерной службой авиации флота. Может быть, там что-нибудь придумают. Так что, сиди, жди!

Это полностью совпадало с моими желаниями. В свой полк мне лучше не возвращаться. Я ведь ничегошеньки о «себе» не знаю.

Таллин уже отрезан немцами. Но вот беда, кроме комсомольского билета, у меня никаких документов нет. Я обратился к командиру полка, тот послал меня к особисту, особист послал меня ещё дальше. Замкнутый круг. До Кронштадта рукой подать, вот он, виден, а я до него доехать не могу: два КПП на железной дороге до Ораниенбаума, КПП на пристани и КПП в Кронштадте. Комсомольский билет не тянет.

Через неделю в полку появился полковник Романенко: его 13-й иап перелетел из Керстово в Кронштадт. Несколько И-16 село в Красной Горке: после боя не хватило топлива. Я подбежал к нему и доложился: так и так, сижу с аварийной машиной. Требуется правая стойка и «дутик». Обещал помочь, но, всё напрасно. Дни я проводил в тактическом классе, знакомясь с условными знаками, системой связи, условными сигналами и остальной белибердой. Бои за Таллин принимали трагический характер. Тут в Красной Горке оказался генерал Новиков. Причём, с целью наградить меня «Знаменем».

Ему-то я и выложил всё, что я думаю: что боевой лётчик сидит и жрёт паёк, причём талоны уже кончились. Лётная книжка и удостоверение под Таллином, немцы рвутся к Ленинграду, а я зря жру свой паёк. Реакция у Александра Александровича была мгновенная: сунув мне коробочку с орденом в руку, он схватил телефон. Меня перевели в 13-й иап, вместе с самолётом, и дали Романенко сутки на приведение моей машины в боевое состояние.

Так я попал в 4-ю (13-ю отдельную) эскадрилью 13-го истребительного полка ВМФ. На следующее утро привезли стойку и колесо. Механики заменили стойку шасси, я получил предписание прибыть в Кронштадт, но, по дороге я ввязался в драку с Ю-87, рвущимися к Кронштадту. Получил от стрелка-радиста какого-то «лапотника» больше 60-ти пробоин, свалил его, пощипал ещё три «девятки» и плюхнулся на аэродром Толбухин с практически пустым БК. Никто ничего мне не записал: прилетел и прилетел. Спустя пять дней пришли мои документы из-под Таллина, и я увидел свою лётную книжку. Проклятье! Такой почерк мне не воссоздать!

«Ишак» всё ещё ремонтировался. Потребовалась смена нескольких цилиндров. Прибыло и моё удостоверение личности. Пока я был на боевом дежурстве, в землянку попала 50 кг бомба. Лётная книжка исчезла. Выписали новую. С 12 сентября вылеты стали регулярными. Немцы рвались к Кронштадту, а у нас таяли истребители, способные защитить Кронштадт. Вспоминаю, что «штуки» или «лапотники» базировались на аэродроме под Лугой, в Тырково. Я поймал Романенко и сказал ему о том, что единственный аэродром, близкий к железнодорожной станции, находится там.

— У меня нет разведчиков. Дважды пытались сорвать налёты, штурмуя Красногвардейск, с нулевым результатом.

— Давайте попробуем, товарищ полковник. С утречка. И в условиях низкой облачности.

— Лейтенант! Ты чего не в своё дело лезешь?

— Надоело по-пустому, товарищ полковник. Я этот аэродром, как мамину бахчу, знаю! Рощица там посередине. Там «лапотники» и стоят.

— Ладно, хрен с тобой. Пойдут «Илы», 9 штук, и шестёрка «ишачков». Ты — ведущий. Смотри!!!

Взлетели утром 16 сентября, за полчаса до рассвета. Собрались у Ораниенбаума, пробили облака и пошли к Череменецкому озеру. Пробиваем облака сверху. Внизу сплошной дождь, на 400-х метрах вывалились из тучи. Ливневый дождь и два штаффеля на старте. На рулёжке не меньше полка. Наносим удар. Внизу каша из пламени и взрывов. На отходе нас пытаются «пощипать» «мессера» из Красноармейска. Потеряли Ил-2. Бомбёжек Кронштадта сегодня не было.

— Смотри-ка, нащупали!

— Надо бы их несколько раньше брать, до Рамбова, товарищ полковник.

— Сколько у вас самолётов в эскадрилье?

— Семь. И три в ремонте. Командир ранен, сейчас находится в 1-м ВМГе.

— Давай, лейтенант, двигай эскадрилью в Копорье. Займись перехватом «юнкерсов». Исполняй обязанности. Внимательно отнесись к маскировке и связи.

— Товарищ полковник, у нас 6 самолётов, из 10, имеют радиостанции на борту, но нет ни одного шлемофона. И вся электропроводка на самолётах не экранирована. Прикажите выдать шлемофоны и дайте команду инженеру полка заменить высоковольтную проводку финской «харрикейновской». Вон сколько этого хлама валяется.

— Слушай, лейтенант! Не доставай меня! Иди сам, и скажи, что я приказал. Всё понял? Дождь кончится и вылетайте. Горючее и техники будут завтра.

Копорье почти на линии фронта. Дальше немцам не пройти, так как нашу морскую пехоту здесь весь Балтфлот, форты Серая Лошадь и Красная Горка поддерживают. Но, если засекут, то мало не покажется. Зениток у нас только три. Взлетно-посадочная полоса — просека в лесу. Сверху по верхушкам деревьев натянута маскировочная сеть при помощи лебёдок. В трёх километрах юго-западнее — линия фронта. На нескольких соснах набили трапики, протянули туда телефонные кабеля, подняли стереотрубы. Основное наблюдение в южном-юго-восточном секторах. Краснофлотцы-наблюдатели должны были заметить взлетающих «лапотников», а мы — взлететь и уничтожить «юнкерсов» во время набора высоты и до подхода истребителей прикрытия из Гатчины. Весь день приходится сидеть в кабине. Сигнал к взлёту — зелёная ракета вдоль полосы. Набор высоты производить в стороне от аэродрома. Спасибо Жене, нашей кормилице, разносит воду, молоко, бутерброды, забирает промокший брезент, если накрапывает, и приносит новый, просушенный у печки на камбузе. Третьи сутки барабанит дождь, у нас затишье, но наблюдение мы не снимаем, боевое дежурство тоже. С наступлением темноты лётчики передают машины техникам, а сами идут в небольшой деревянный домик егеря: одна общая комната — кают-кампания и пять маленьких спален на две койки.

Подъём — задолго до рассвета, завтрак, надеваем регланы, просохшие за ночь, и за полчаса до рассвета мы уже в кабинах. Я втиснулся в кабину, Анатолий, мой техник, помог пристегнуться, спрыгнул с крыла и выдернул колодки из-под колес, и полез под крыло. Там не капает и можно вздремнуть. Штаб эскадрильи в одной из комнат домика, там стоит командная радиостанция, полевые телефоны, связывающие нас со штабом полка в Кронштадте и с соседней дивизией морской пехоты. Сегодня 27 сентября, в той истории, которую я покинул, линкор «Марат» должен получить 1000 килограммовую бомбу в первую башню, правда, есть уже отклонение. Насколько я помню, перед этим, за неделю, в него попали две пятисотки. Сейчас этого не произошло. День проходит тихо. Налётов на Кронштадт сегодня опять нет. Видимо, мы хорошо ударили по Тырково.