Читать книгу - "Гарри Поттер и На самом деле - Михаил Владимирович Уткин"

держит ремень добросовестно. Кровь уже почти не сочится. Повредил пару крупных сосудов, но не оборвал, слава богу. Перокс… тьфу ты, перекись! Прилежно пошипела, реагируя с гемоглобином, ускоряя сворачивание.

Теперь йод на пальцы, йод на вату. Рисуем жёлтый ободок вокруг шрама. Дуем, а то, судя по взгляду, мальчуган йода боится больше, чем крови. Ладно, обойдëмся без жгута. Следующий шаг. Нужно позвать… (Кого?!) И надо позвонить 999. (Что за?) Основная проблема в том, что я ещё никогда и никуда не звонил, только видел, как это делают… (Что?!!)

Разобрать внезапно хлынувший в голову сумбур не успел. Быстрый цокот каблуков — и на нижней ступеньке лестницы замерла женщина в наверченных на высоте баскетбольного роста бигуди. Глаза у неё мгновенно выпучились, будто в череп щедро качнули воздуха из насоса, но рассмотреть подробности не удалось — она открыла рот и издала настолько мощный вопль, что звуковая волна заставила скорчиться, зажав уши.

Был когда-то певец такой — Витас. Ходил везде с загадочно с замотанной шеей. Что пел, никто не помнит, но как он орал, запрокидывая голову, в припеве одной из песен, сделавшей его знаменитостью, помнят все. Вот вышло один к одному, да как бы не мощней!.. Твою мать! Раненый пацан с перепуга подхватил этот вопль, попытался вскочить, и кровь от движения вновь брызнула из-под кипящей пены. Женщина закатила глаза и плавно, как кукла, у которой отрезали веревочки, сложилась у лестницы. Только вывалившийся из ладони половник загремел по полу.

Я ткнул кулаком в живот пацана, набравшего воздуха для нового вопля, и буркнул:

— Не ори!

— Что с мамой?

— Мама кровь не переносит, как многие женщины. Они от этого орут и сознание теряют. Но ты же мужчина! Ты-то зачем орёшь?

— Я… я не знаю! Оно само!..

— Ремень держи. Сейчас матери аммоний принесу, нюхнëт и очнëтся. Нажимай на ремень, а то снова кровь потечëт. Она очнëтся, увидит и снова отключится. Так и замкнëтесь в бесконечном цикле, пока один из вас не умрёт. Понял? — пацан, пока я говорил, судорожно открывал рот, как рыбка, попавшая на берег.

Хе-хе. Жевал белиберду, которую я ему скармливал. Я же тем временем долил в рану перекиси и своего добился — недоумение прекрасно перебивает панику, так что накатывающая на толстячка истерика исчезла.

Значит, мне пора делать следующий шаг. И заключается он в добыче нашатыря из той же аптечки. Я промчался мимо к уже знакомому креслу. Аккуратно. Шаг. Коричневая пробка — вот он, хлористый аммоний…. (Тьфу ты, да нашатырь же!) Щипнуть ваты, открутить крышку, пропитать… Фу, какая гадость, аж глаза заслезились. Закрыть крышку, поставить на место, закрыть дверцу на вертушку… (Латунную вертушку на аптечке!)

Возвращаемся. Приподнять мокрую голову женщины, усыпанную парящими бигуди. Вату под нос. Она шарахнулась, судорожно вдыхая, распахнула слезящиеся бледно-голубые глаза. А теперь короткий доклад:

— Братец провалился ногой в ступеньку, сильно оцарапал ногу, надо срочно позвонить…

Женщина привстала на локте и, отстраняясь всем телом, воскликнула:

— Ну так звони, идиот! Почему ты ещё здесь?!

Я поперхнулся, и по нервам вдруг резанула мощнейшая обида: как несправедливо! И тут же сам факт возникновения обиды по этому поводу потряс. «Какая ещё, нахрен, справедливость?» О чём это я?

Только в детстве кажется, что мир обязан быть таким, каким тебе сказали или каким ты сам себе его придумал. Несоответствие и ощущается этой самой «несправедливостью». Но детство осталось сорок лет назад! Однако ощущение несправедливости оказалось прямо физическим — мысли в голове вскипели, руки похолодели, а в солнечном сплетении, напротив, словно зажглось солнце…

Хлоп! — женщина уже не просто возвышалась надо мной на две головы, а больно хлестнула полотенцем! Полотенцем! (Откуда только взяла?) И половник ещё так сжимает в левой руке, словно прикидывает, не добавить ли.

Хлоп! — ещё раз. Действительно добавила, но опять полотенцем. Сбивая эту идиотскую ситуацию и хлам ощущений к вполне себе понятной физической боли в плече, на которое пришлись оба удара. Огненная волна разрядилась каким-то странным неудовлетворëнным чувством, горло перехватило, пищевод судорожно задëргался и в желудке кольнуло.

Я скрежетнул зубами, но вновь сфокусировался на действии. Подумаем, «что это такое вообще сейчас было», после. Сейчас важно врачей этому балбесу малолетнему вызвать.

Мигом шмыгнул в прихожую, цапнул широкую прямоугольную трубку, прижал её плечом к уху. Затем выдернул обеими руками плотно прихваченную настольным зажимом металлическую карточку с цифрами, буквами и гравировкой.

Теперь нужно вставить её в прорезь сбоку телефонной коробки, до щелчка. Похоже на прародителя магнитных карточек с абонементом на количество звонков или на количество минут. Застал их в юности.

Теперь набрать на круглом старинном телефонном диске в центре латунной коробки, натëртой до блеска, три девятки. 9-9-9. С некоторым любопытством наблюдая, как диск с рычанием возвращается после каждого оборота на место. (Надо же, какое старинное и редкое говно, но ещё работает) После пары гудков вызова со стороны больницы доложили номер учреждения и имя дежурного врача. Я же выдал, автоматически добавив в голос напора и беспокойства:

— Здравствуйте. Тисовая улица, дом четыре. Бытовая травма. Мальчик десяти лет, провалился ногой в ступеньку лестницы. Обломок доски разорвал икроножную мышцу, рана одна, но, судя по сильному кровотечению, повреждена артерия. Жгут наложен, пероксидом обработано. Фамилия для регистрации? Пострадавший Дадли Дурсль. Звонит его кузен Гарри Поттер.

Глава 2. Год в запасе

Последняя моя фраза прозвучала, и словно переключатель в голове щëлкнул, поставив последний фрагмент в мозаику. Я медленно положил громоздкую трубку на аппарат, отметив, что это не трубка велика, а моя ладонь маленькая — детская. И это понимание вдруг по нарастающей начало расшифровывать всё, что до этого момента сознание отбрасывало, как несущественное.

И женщина казалась запредельной баскетболисткой, потому что я автоматически ориентировался по своему росту в 187 см, так что видеть человека на две головы выше было удивительно. И на кресло приходилось залезать, чтобы добраться до аптечки, потому что я сам такой маленький и щуплый, а не потому, что она под потолком. И сто процентов, если гляну сейчас в зеркало, то увижу малыша со шрамом на лбу в виде молнии.

По идее надо воскликнуть: «Как же так!» или «Что за бред!». Или что там ещё эмоционально восклицают попаданцы, внезапно в кого-то или куда-то попавшие. Но у меня наоборот, раздрай в сознании пропал и фоновое недоумение «в скобочках», что так странно и неприятно свербело за кадром, обрело причину и перестало мешаться. Я глубоко вдохнул и вновь осмотрел комнату, которую