Читать книгу - "С нами бот - Евгений Лукин"

Моя тёща Эдит Назаровна очень боится предстоящего ледникового периода. Как, впрочем, и глобального потепления. Ещё её сильно достаёт политика Соединённых Штатов Америки. Вы не поверите, но проклятые янки нарочно разрушают собственную экономику только затем, чтобы досадить нам, русским, уронив свой поганый доллар. И, что самое потрясающее, помимо сериалов Эдит Назаровна ежедневно смотрит молодёжные реалити-шоу.

Тёща по разуму.

Раньше я полагал, что она обыкновенный уникум. Теперь я так не полагаю. Как выяснилось, пенсионеры чуть ли не поголовно мрут по этим самым реалити, когда несколько юных балбесов помещаются в замкнутое пространство, изолируются от внешнего мира – и пошло-поехало. Однажды я сел рядом с тёщей и в течение пятнадцати минут не отрывался от телевизора, честно пытаясь понять, чем она так очарована.

И, знаете, понял. Молодёжь на экране вела себя подобно старикашкам в доме престарелых: они качали права, учиняли склоки, ссорились, мирились, перемывали друг другу косточки. Родство душ. Перекличка поколений.

Похоже, нынешние детишки – с пелёнок пенсионеры.

– Что это ты так рано? – басовито осведомилась Эдит Назаровна, выйдя в прихожую на звук ключа в замке.

– Уволили, – довольно-таки равнодушно отозвался я.

Фыркнула и ушла к себе. Должно быть, сочла мой ответ за очередную дурацкую шутку. А чего ещё прикажете ждать от этакого зятя?

Внешность у тёщи замечательная. Монументальный рост, гвардейская выправка (остеохондроз), седой генеральский ёжик, строгие чуть выпуклые глаза.

И всё же в отличие от меня Эдит Назаровна – неотъемлемая часть нынешнего мира. Она даже знает, почему Антон Штопаный развёлся с Полиной Рванге.

Двойная полочка в спальне – вот и всё, что осталось от некогда уникальной домашней библиотеки. Когда супруга моя закручивала свой первый бизнес (Боже, как давно это было!), собрания сочинений и редчайшие издания стали частью уставного капитала, после чего исчезли из дома вместе со стеллажами.

Плата за опыт. Вторая основанная супругой фирма существует по сей день и вроде бы прогорать не собирается.

А вот чего я особенно терпеть не могу, так это глубокие полки. Книги должны стоять в один ряд: протянул руку – и взял. Однако в данном случае глубина – мой союзник. В один захап я изъял выстроившихся напоказ трёх Шванвичей, за которыми обнаружился, правильно, сплошной Мондье. На его место я втиснул сегодняшнюю добычу, и вновь забил дыру Шванвичем. А самого Мондье распихал поверху. Корешками вперёд.

Иначе не избежать упрёков в том, что наружу торчит какое-то старьё.

Нет, ничего плохого ни о Мондье, ни о Шванвиче я сказать не могу, поскольку не читал, а если и прочту, то не скоро. Вообще плохо переношу модную литературу. Бывало, все вокруг визжат от восторга, кипятком брызгают. Прочти, умоляют, прочти! Не буду. Вот спадёт шум – тогда прочту. В более спокойной обстановке.

Спадает шум. Читаю. Вникаю. Прихожу к визжавшим и брызгавшим, предъявляю книжку, спрашиваю: «Ну и чем вы тут восторгались?» А они смотрят на меня непонимающе, даже оскорблённо: «Разве мы восторгались? Это ты нас с кем-то путаешь».

Какого лешего вникал, спрашивается?

Нет, не туда я пристроил словарь. Найдут и выкинут. Уж больно вид у него непрезентабельный. Корешок кто-то залепил тряпочкой накануне Кронштадтского мятежа, нижний край подмочен и подсушен, предположительно, в конце Второй мировой, местами имеются потёртости и замшелости.

Поразмыслив, решил: пусть живёт в сумке.

Защёлкнув замок, поднял глаза и обнаружил в дверном проёме тёщу с застывшим лицом. Что ещё стряслось? Секунды две мы молча смотрели друг на друга. Наконец губы её шевельнулись.

– Шашлыки есть нельзя, – глухо известила она.

У меня сразу отлегло от сердца.

– Не буду, – заверил я.

Крайне легкомысленный ответ. Выпуклые водянистые глаза Эдит Назаровны стали беспощадны. Ещё немного – и с волевых генеральских уст сорвётся сухое: «Расстрелять». Не сорвалось.

– Капли жира падают на угли, – проговорила она, глядя на меня так, словно я был в этом виноват. – И дым получается канцерогенный.

– Эдит Назаровна! – жалобно взвыл я. – Да мы бы тогда ещё в неолите от рака вымерли!

Ну и зачем ты взвыл, правдолюбец? Не знал, что последует?

– То есть? – вскинулась она.

– Первобытные охотники – они ж поголовно мясом питались. Испечённым на угольях!

– Да может тогда рака ещё не было!

– Потом изобрели?

– А что же, – зловеще сказала она. – Может, и изобрели. Откуда мы знаем?

Опомниться бы, кивнуть, согласиться…

– А Святослав Храбрый? – вместо этого запальчиво спросил я. – Он в походах одну конину на костре пёк! Припасов не брал…

– А от чего умер?

– Голову отрезали.

– Вот, – сказала она. – А иначе бы от рака.

Я не нашёлся, что ответить.

– По телевизору передали! – с победным видом выложила тёща главный козырь. – Что ж они там, врать будут?

– Эдит Назаровна! Да их поувольняют к лешему, если они хоть раз правду скажут!

– Но ведь надо же чему-то верить!

– Я верю.

– Чему?!

– Верю, что вот сейчас разговариваю с вами о шашлыках…

Она задохнулась.

– Эдит Назаровна, – попробовал я смягчить свою бестактность. – Не расстраивайтесь вы… Я вон и в Бога не верю, но это же не означает, что Его нет.

Негодующе повернулась и ушла к себе.

Да. Не умею я разговаривать с людьми. А ведь придётся.

Вскоре обнаружилось, что в сотике сдох аккумулятор. Поставил на подзарядку, включил – и началось! Первой на меня выпала начальница.

– Я единственное вам хочу сказать одно… – заскрипела она.

Что-то я там, оказывается, забыл подписать.

Ладно, подпишу. При случае.

О прихваченном мною словаре упомянуто не было. Да и кому он нужен, кроме меня?

Потом прорвалась моя железная бизнес-леди. Проще говоря, супруга. Не знаю, кто стукнул, но она уже всё знала.

– Ты где сейчас?

– Дома.

– Никуда не уходи. Скоро буду.

Голос – каменный. Это чтобы ненароком радости не выдать. Шутка ли – два года ждать, когда бездельник муж опять окажется безработным! Дождалась. Пенелопа. Ох, чует моё сердце, прибудет – возьмёт в оборот…