Читать книгу - "Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого - Дэвид Гаймер"

и раскрашенными игровыми фишками. На одноместной койке рядом с ними лежал Гитр, до сих пор не снявший полную форму кадета и расстегнутый бронежилет. По-видимому, он просто забыл раздеться и теперь смотрел пустым взглядом на заклепки в потолке. Все местные рекруты вели себя точно так же, а на планете их было полным-полно.

Норлев, ненавидевший эту тупую покорность, вдруг понял, что бесит его еще сильнее, — подобную бесстрастность он начал замечать и в себе. Солдат тратил час здесь, убивал полчаса там, пялился на стены, а ежедневные колкости товарищей по службе доходили до него тогда, когда было уже поздно на них отвечать.

Он потянул на себя ремень, висящий в шкафчике для формы, после чего вытащил из кобуры личное оружие и проверил его. Автопистолет типа IV воссовской сборки, один коробчатый магазин на тридцать патронов с сильным разбросом.

— Что ты делаешь, Норлев?

Вальдимир оторвался от игры и поднял взгляд на товарища. Его лицо походило на морду захмелевшей псины, поэтому Норлев был сильно удивлен, что он не пыхтит и не пускает слюни.

— Красная смена начнется только через шесть часов.

— Это же не очередной осмотр вещей личного пользования, а? — спросил Янслиев, наклоняясь над столом с бутылкой, чтобы плеснуть в рюмку Вальдимира еще оксидно-красной ранки. Учения, не учения, ему было плевать.

Император, они позорят форму не меньше, чем местная шваль!

Норлев закрыл шкафчик и повернулся.

— Гавнат! — выругался Вальдимир. — Что случилось с твоим лицом?

Норлев выстрелил ему прямо между глаз.

Шквал флешетт раскромсал большую часть лица офицера вместе с рукой Янслиева, а бутылка ранки взорвалась. Янслиев начал орать, но не на Норлева или автопистолет, а на свою окровавленную руку. Торчащие из нее осколки стекла и флешетты сверкали под качающимся линейным люменом, будто распакованный подарок. Эта ассоциация раздражала, она явилась из того времени, когда Норлев еще мог ощущать что-то и не чувствовал себя настолько… иначе. Нечто внутри него подавило воспоминание. Он вновь выстрелил, на полсекунды зажав спусковой крючок и послав в голову Янслиева пятнадцать флешетт. После этого от нее остался лишь влажный череп со сползающими ошметками мяса.

Гитр продолжал лежать на койке с пустым взглядом, но теперь он пялился на Норлева или же сквозь него, словно видел что-то удивительное, написанное на внутренней стороне затылка убийцы.

Что-то побудило Норлева опустить оружие.

В его мысли проник шепот, пришедший откуда-то из-за пределов пустоты.

— Да, — пробормотал Норлев, словно в полудреме.

Далекая звезда пульсировала будто бы для него одного, а он грелся в холодном свете ее одобрения.

— Я знаю дорогу к ближайшему шкафчику с оружием.

Гитр за его спиной опять перевел взгляд обратно на заклепки в потолке, оставив без внимания кровь на своей кадетской форме. Норлев же вогнал в автопистолет новый магазин и вышел в коридор.

II

— Подведите нас поближе, — сказал Дариил.

Он говорил тихо — привычка, выработанная жизнью в лесу, — поэтому обладатели неаугментированного слуха едва могли расслышать его голос, звучащий для них как шепот.

— Вооружение? — спросил Стений.

— Пока нет.

«Непобедимый разум» завершил полный переход в систему Муспел примерно двадцать один час назад, а последние десять звездолет гасил скорость. Он летел в сопровождении безмолвной свиты из линкоров, крейсеров и эскортных кораблей, которые составляли отколовшуюся от Четвертой экспедиционной флотилии тактическую группу, что пересекала пустоту во временно нанесенных и неприметных идентификационных цветах Две тысячи третьей. Долгий перелет «Непобедимого разума» из тьмы системы облака Оорта проходил под завесой секретности, ибо судно не передавало никаких повторяющихся последовательностей или автоопознавательных кодов, а также не приветствовало имперские власти на планете. Лишь сейчас, когда мир, представляющий собой закутанный в облака голубой шар, стал заполнять экраны «Непобедимого разума», командный состав начал проводить предбоевые ритуалы над комплексами пустотных щитов и системами вооружения исполинского боевого корабля.

Лев, по своему обыкновению, мало что поведал об истинной цели данного путешествия и почти ничего не рассказал даже тем, кого ранг и выслуга позволяли считать доверенными лицами. Дариил же, как и все другие Темные Ангелы, большую часть дневного цикла пытался понять, что на уме у его примарха.

— Во имя Императора, что там происходит?

Дариил, капитан 12-го ордена, старший кузнечный мастер, магистр Крыла Железа и кастелян «Непобедимого разума», опустил планшет, который внимательно изучал. Главная командная платформа на капитальном корабле типа «Глориана» была заставлена множеством когитаторов, а подключенный к ее инструментарию планшет казался лишним. В лучшем случае он выглядел как подспорье, а в худшем — как показушничество. Если бы Дариила спросили, он бы сказал, что наслаждается ощущениями от «чтения», хотя его ремесленная сбруя уже загрузила огромный объем данных и передала их через узлы подключения черного панциря, встроенные прямо в позвоночник космодесантника.

Своей закоснелостью Дариил напоминал пятитысячелетний когитатор, и эта черта доводила до истерики его наставников в Императорских кузнях Народная и Манрага.

Центральная платформа флагмана легиона представляла собой скалу с адамантиевыми опорами и изолированными кабелями, со всех сторон окруженную бурным морем шумов систем и сверкающих огоньков. Стоять там и слушать — точнее, вслушиваться — означало потеряться в бурлении несовместимых друг с другом лингвистических форм. Смертные члены экипажа перешептывались друг с другом на готике, низком и высоком, непонятном техническом жаргоне и множестве диалектов с десятка сильно непохожих друг на друга миров, а когитаторы издавали бинарные щелчки с сильным акцентом числовых форм их мест сборки — Терры, Марса и Юпитера. Машинные жрецы в красных одеяниях напевали себе под нос трескучие песни на лингве-технис. Облаченные в доспехи легионеры, стоящие на своих позициях по всей палубе, словно изваяния, сотворенные Ангелами, отрывисто обращались друг к другу на боевом жаргоне легиона или одном из дюжин калибанских языков, официально классифицированных переписчиками Великого крестового похода как лингва мортис.

В отсутствие Льва за всеми этими разговорами мог уследить разве что Дариил.

Кузнечный мастер не