Читать книгу - "Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин"

– Ну ты и набрался, участковый…

– Кто, я?! – По-моему, меня пытались обидеть.

– Нет, я! – почему-то рявкнул Еремеев. Вообще-то он редко грубит, но сегодня это особенно оскорбительно.

Я попытался встать и поставить его на место, образно выражаясь…

– Куда, пьянь подзаборная?! Парни, уносите его. – Двое охранных стрельцов взяли меня в охапку и подняли с лавки… О-ой, что-то мне совсем погано…

– Пусти… никуда я не пойду!

– Ага, а то мы спрашивать будем, – неласково пояснил сотник. Я ещё больше обиделся, но ответить не успел…

– Это кто же тут батюшку сыскного воеводу супротив его воли за грудки хватает?! – грозно разнеслось на весь кабак.

Не сомневайтесь, в конце концов я всё равно допетрил, что нахожусь именно в кабаке, чему предшествовал ряд нетрезвых логических умозаключений. Самым главным и неоспоримым являлся тот непререкаемый факт, что кругом – пьяные. И я пьяный, и Фома пьяный, и стрельцы наши охранные тоже пьяные – все пьяные! Иначе с чего бы это образцовый сотник Еремеев прилюдно затеял драку с тем самым здоровенным конюхом, что за меня заступился?

– Бей стрельцов, спасай милицию! – Это кто-то из-за соседнего столика заорал. Меня выпустили, и я послушно брякнулся себе в уголок, где и сидел чин-чинарём, пока кабак подвергался разгромлению.

– Не дадим супостатам над Никитой Иванычем надругаться! – надсадно вопила какая-то тётка, а я всё пытался понять, что же это она имела в виду?! Женская логика для меня во все времена – вещь необъяснимая… Впрочем, мужички тоже не отставали. Пока куча-мала из Еремеева с ребятами и кабацкой теребени каталась по полу, прозвучал новый занозистый лозунг:

– Навались, православные! Сёдни участковому рюмку водки выпить не дозволяют, а завтра бабу соломенную в постелю подсунут!

Я попытался это образно представить. Нет, даже не акт, просто саму бабу из соломы. Ж-ж-уткое зрелище, импотенция на всю жизнь… А почему меня вообще это задело?! Значит, интересует. Как говорил старик Фрейд – пора жениться! Сейчас пойду и… женюсь, встану только…

– Ох и хрень-набекрень, до чего ж хорошо-то! – едва ли не со слезами в голосе выдал последний стоящий на ногах счастливец и рухнул навзничь.

Я огляделся. Все лежат. Весь кабак разбит так, словно покорение Сибири Ермаком репетировалось именно здесь, а уж набравшись опыта, перешло на бескрайние уральские просторы. Кто тут Ермак, кто злой татарин – гадать бессмысленно… Народ лежит друг на друге вповалку, и, кажется, до меня уже никому нет дела. Ладно, я не в претензии, всё понимаю, сам уйду… Хотя зачем же было приглашать, если провожать никто не вышел? Что значит «им не до того»?! Я проявил воистину рыцарское великодушие, простил всех и, не отрываясь от стены, без спотыканий добрался к выходу. Благо дверь ещё висела на одной петле, искать не пришлось.

Морозный воздух после продымлённого перегаром помещения показался буквально живительным бальзамом. Следом за мной кубарем выкатился глава стрелецкой сотни. Доблестный Фома напоминал теперь курицу, побывавшую в лапах у лисы. Я первый подал ему руку помощи и помог встать на ноги, хотя меня самого так витиевато-приятно покачивало. Со стороны Земляного вала бежали еремеевские стрельцы, Фома что-то им прокричал, указуя на кабак. Мне было неинтересно, но он быстро догнал меня и, прихрамывая, пошёл рядом. Какое-то время молчал, изредка прикладывая снег к разбитому носу. Потом заговорил – медленно, извиняющимся тоном:

– Ты уж не серчай, Никита Иванович… Зря я, дурак, на тебя при людях голос повысил. Не должно такого быть, чтоб начальника милиции лукошкинской его же стрельцы подчинённые за химок от бутылки волокли…

Я наставительно поднял палец вверх и с умным видом кивнул. Правда, к чему он всё это, пока не понял.

– В отделении раздрай! Ты ушёл, парни знать ничего не знают, а тут нарочный от государя! Вот и вспылил по глупости… Царь тебя видеть хочет. Радость у него великая, вроде как с невестой определиться изволил. Сходил бы, а? Уважь самодержца, что тебе стоит…

Я остановился, поморгал, пристально глядя на золочёные купола Никольского собора, потом поправил фуражку и важно выгнул бровь.

– Пойду. Но ты проводишь! А то… качает как-то…

– С превеликой радостью! – облегчённо выдохнув, подпрыгнул Еремеев. А потом ещё и перекрестился два раза…

* * *

До царского терема шли пешком – так меня уговорили. Впоследствии я был очень благодарен сотнику за эту часовую прогулку. Он постоянно прикладывал снег к лицу, а я хоть протрезвел на морозце. Чёрт побери, как вообще могло такое случиться, чтобы начальника отделения милиции затащили в самый непотребный кабак пьянствовать?! Нет, я не ангел, могу и выпить в хорошей компании… Но ведь не с потенциальными клиентами нашего поруба! Если вспомнить (а воспоминания цветисто-размытые), то едва ли не каждого второго можно было брать и тащить в кутузку. Даже нужно было! Там разберёмся за что, за что – всегда есть… И стыдно за такие мысли, и гадко, но вычеркнуть всё из памяти никак не возможно… Похоже, я слишком зациклился на значимости собственной особы, надо делом заниматься. Делом, тогда на отвлечённые философствования просто времени не останется.

– Фома, давай без обид. Извинения отложим на потом, а сейчас надо поговорить о работе.

– Слушаю, Никита Иванович, – рассудительно кивнул сотник.

– Я хочу, чтобы ты с молодцами провёл тщательную ревизию во всех кабаках, трактирах, барах и ресторанах, где после матча отдыхают участники чемпионата. Мне нужно быть в курсе их разговоров, споров, выяснений отношений, проблем с судейством – короче, всего, что может хотя бы намёком продвинуть нас в поисках кубка. Горожане о краже ничего не знают, а вот… Ты чего это?

– Чего это я?!

– Ты покраснел.

– Да брось, участковый…

– Сотник Еремеев!

– Ой, ну…

– Смотри мне в глаза! В глаза, кому говорю… – Я впился взглядом в его смущённую рожу и разом всё понял. – Разболтали-и!

– Да я ж… своих предупредил только… – опустив голову, забормотал Фома. – Ну, может, там кто… под большим секретом жене… али ещё кому, а так – ни-ни!

– Ни-ни, говоришь?!

– Вот те крест, Никита Иванович!

– Ладно, ставлю вопрос иначе: сколько человек в городе ещё не знают о краже царского кубка? – взвился я. Еремеев задумался, пошевелил губами, что-то подсчитал для себя и