Читать книгу - "1970 - Евгений Щепетнов"

Мужчина наклонился к моему уху, и я отчетливо ощутил, как от него пахнет гнилыми зубами, потом и аммиаком. Похоже, что он еще и мочится под себя.

Аппетит сразу пропал, и я буквально заставил себя доесть манную кашу. Чай был теплым, условно съедобным. Я выпил его залпом и стал подниматься, когда мужчина поймал меня за руку и сжал ее, как тисками. Я даже удивился: откуда в худом теле очкарика такая сила?!

– Сообщи Леониду Ильичу! – горячим шепотом повторил мой собеседник, и глаза его – сухие, блестящие – смотрели на меня умоляюще, как у приговоренного к смерти. – Они уморят меня! Это ящеры! Ты один здесь нормальный, я знаю! Они все – ящеры! Те, что как женщины, – это серые ящеры! Они самые опасные – хитрые, в душу влезают, а потом сосут мозг! Мужчины – зеленые ящеры! Это их охрана! Я их всех разоблачил, но они поняли, что я знаю, и засунули меня сюда! И сводят с ума! Они включают музыку по ночам, звуки всякие – собаки лают, волки воют… я все слышу! А мне говорят, что ничего такого нет! И тебя с ума сведут! И тебя! А ты молчи! И обратись в КГБ – там должны знать, что Землю захватывают пришельцы!

У меня по коже прошла волна дрожи. Ведь я фантаст, то есть человек с богатым воображением! А вдруг правда? Вдруг вокруг меня рептилоиды?! И только вот этот задохлик может их разглядеть! Мир-то иной, не мой мир! Да и в моем давно уже ходит эта страшилка про рептилоидов, которые поработили Землю. Может, она с этих времен и зародилась? Может, этот парень как раз и создал теорию о рептилоидах? Вон он как уверенно говорит, эдак и сам поверишь!

– Что, Сычев, обострение? – Голос за спиной едва не заставил меня вздрогнуть, я обернулся и увидел одного из санитаров, здоровенного добродушного парня по имени Паша. Насколько я знал, фамилия его была – Пукин, и он стоически нес на покатых плечах проклятие своей фамилии. Вот действительно – почему не изменить в своей фамилии всего одну букву? Изменил бы, и, может, был бы уже не санитаром в отделении для параноиков, со временем стал бы каким-нибудь крупным чиновником! Нет, для президента у него ума не хватит, да и время не пришло, но не Пукиным же ходить по миру! Хорошо хоть не Какин, хотя уверен – и такие фамилии есть на белом свете. Вот хорошо, что мои предки Карповы, – карп очень даже хорошая рыба, приятная на вкус и любимая народом! И нечего мне ее стесняться!

– Миш, я похож на ящера? – спросил меня Паша, и я, демонстративно оглядев его со всех сторон, вдруг испуганно схватился левой рукой за голову, а правой показал куда-то за спину санитара:

– Хвост! Зеленый хвост! Он не успел его спрятать! Проклятый ящер! Похоже, он готов к кладке яиц! Сегодня он отложит свои яйца в какую-нибудь жертву! И через некоторое время из нее вылупятся личинки ящеров!

– Не, сегодня не отложу, – грустно прогудел Паша. – Хотел сходить к телке, да, сцука, на дежурство попросили остаться. Васька приболел. Загудел, в натуре. Так что засовывание яйцеклада и определение яиц в нужное место откладывается на неопределенное время. Да и личинка у меня уже есть – с мамашей на юга уехала. А больше личинок мне пока не надо. Ну что ты, Сычев, вылупился? Эх, ученые-мученые, совсем с ума сходят от своей учебы! Шагай в палату, Сычев, укольчик ставить будем! А ты, Миша, с юмором мужик! Молоток!

Бедный Сычев, конвоируемый гороподобным Пашей, покорно поплелся по коридору, а я подумал о том, насколько может быть обманчивой внешность. Паша-то оказался гораздо умнее, чем я о нем думал. И юмор понимает. А я вот – болван! Донес бы он на меня, сказал бы, что я вижу рептилоидов в сотрудниках администрации больницы, и началось бы выматывание нервов. Оно мне надо было? Хотел позабавиться, черт за язык дернул. Ну вот такой я уродился, да! Нет, Паша все-таки молодец! Вот же хохмач, кто бы мог подумать?

Я отправился к себе в комнату, там уселся за стол и раскрыл общую тетрадь. Уже третью добиваю. Когда заработаю денег, возмещу Оленьке ее затраты. Тетрадь все-таки шестьдесят копеек стоит! И авторучка тоже. А может, она из канцелярии больницы их тащит? Хотя вряд ли… у них тут все посчитано. Хрен что унесешь. Впрочем, а разве я знаю, унесешь или не унесешь? Вообще-то я в этом году только еще родиться должен! В ноябре! А пока только июнь. Середина июня. Почти две недели взаперти сижу. Если бы не писанина – точно бы с ума сошел. Обстановка располагает…

Увлекся… и не помню, сколько времени писал. Очнулся от писанины, только когда почувствовал запах духов и жар тела. Что-то мягкое, упругое коснулось моего плеча, и, скосив глаза, я обнаружил именно то, что ожидал увидеть, – Оленькину грудь. Та была небольшой, но, как и положено груди нерожавшей девицы, крепенькой, не отвисшей от кормления ребенка. Потому, видимо, она постоянно ходила без лифчика, что по большому счету было заметно, только когда Оля наклонялась, – халат при этом оттопыривался, и глаза мои сами собой ныряли в соблазнительное «декольте». Подозреваю, это «шоу» она устраивала нарочно – дразня и тут же с негодованием запахивая халатик.

– Дадите почитать? – Оленька кокетливо улыбнулась и, потянувшись, уцепилась за тетрадку. Я тоже за нее ухватился, и несколько секунд мы боролись – она тянула тетрадку к себе, я – к себе. Потом Оля захихикала и, перегнувшись через меня, опираясь на меня грудью, схватила тетрадь и второй рукой. И меня аж потом прошибло! Давно не испытывал такого острого, сминающего волю желания!

Рука сама по себе держала тетрадь, не поддаваясь усилиям девчонки (все-таки наши силы несопоставимы. Зря я, что ли, железо тягал? Да и масса у меня…), но мозг уже наполовину отключился, оставив только функции поддержания жизнеобеспечения да участок мозга, отвечающий за размножение.

Я развернулся, бросив тетрадь, и, схватив Оленьку в охапку, впился ей в губы крепким поцелуем. Она пискнула, взмахнула руками, ударяя меня по спине, и… обмякла, прикрыв глаза, сопя аккуратным носиком. Я легко подхватил ее на руки, шагнул к кровати, опустил девушку на постель – аккуратно, как хрустальную вазу. Она не протестовала и, только когда я начал расстегивать халат, тихо пробормотала:

– Выключи свет! Ключи у меня в кармане – дверь запри!

Само собой, она не была девственницей. Хоть это и семидесятый год, но я бы не сказал, чтобы семидесятые отличались особым пуританством нравов. В сексе она разбиралась ничуть не хуже девушек 2018 года. Ну… без особых изысков, конечно, хотя я думал, что в этом времени девушки все-таки постеснительнее. А еще почему-то я думал, что в этом времени не имеют никакого понятия об оральном сексе. Я ошибался.

Все было хорошо и просто замечательно – кроме больничной кровати, никак не приспособленной к занятиям любовью. Кровать скрипела, трещала и грозилась развалиться, что оказалось бы совершенно не ко времени. Потому мы были вынуждены принять вертикальную позицию возле окна.

Впрочем, это было даже прикольно – темное окно, в котором отражались наши светлые силуэты, за окном – огни города, видимые отсюда россыпью сияющих гвоздей, узкая, бледная спина девушки передо мной. Стоны, всхлипы, чмоканье… все, как полагается в страстном сексе.

У меня давно не было женщины, а Оленька мне нравилась. У нее, похоже, была та же проблема, только в отношении мужчин. А то, что я в два раза ее старше… так что теперь? У всех свои недостатки. Тем более что физически я гораздо моложе своих лет. Что сейчас и доказал, два раза. Мог бы и третий, но… Оля сказала, что я ее истрепал, как тряпку, и что, если мы продолжим, она упадет в обморок и не сможет работать, а ей еще целую ночь, дежурить. Потому лучше оставить силы на следующий раз.