Читать книгу - "Де Бюсси - Анатолий Матвиенко"

– Вызовусь лично доставить ваше послание, сир! – я смиренно склонил голову. – Но вы только что заметили, что помощь не придет ранее конца апреля, да и его величеству армия нужна, пока не закончилась возня с гугенотами.

– Да, Бюсси, ты чертовски прав. Я, польский король, чувствую себя в плену в этой проклятой польской стране! Я пленник, а не суверен! – его разрушительные порывы начали выдыхаться и полностью иссякли в потеках красного вина на стене из брошенного в нее бокала. – Что ждут от меня мои ненавистные подданные? Да только одного – чтобы я ничего не делал. Прозябал на троне!

Он выплеснул раздражение в письмах Карлу IX и матери, но меня не пустил в Париж, требуя снарядить целый отряд: не приведи Господь, если в руки магнатам попадет его призыв оккупировать Польшу французскими войсками. Затем приказал готовить себя к балу: одевать, пудрить, красить, обливать духами, обвешивать украшениями.

– Итак, наш дорогой король решил на время устраниться от политики. Не знаю даже, как оценить его сегодняшние шаги – считать их трусливыми или мудрыми, – шепнул мне Шико. – Ох, эта коронация нам еще отзовется. Недаром говорят: для трона сгодится любой зад, но не всякая голова подойдет для короны. Пока не поспеет французская подмога, Генрих решил головой вообще не пользоваться.

Бормотал он громко, слова про зад и голову вполне могли быть переданы Генриху, но таковы привилегии шута: безбоязненно изрекать крамольные вещи, за которые кто-то другой познакомился бы с виселицей.

Вечер прошел без особых происшествий. Если Радзивиллы и задумали взять реванш за утреннее поражение, то вряд ли осмелятся сразу, без тщательной подготовки, уж больно высоки ставки. Присутствовал от них один лишь святоша Юрий, второй исчез по каким-то своим сиротским делам. Увы, Чарторыйскую в Вавеле по-прежнему не видать. Изменились планы ее тюремщиков, или она до такой степени не желала показываться перед французскими поклонниками?

Я не знал ответа на этот вопрос, как и на другой: пара литовских политиканов обсуждала у камина подробности заговора словно специально для непрошеных гостей… Почему? Совпадение? Или они, предупрежденные, специально перетерпели вторжение в особняк, чтобы ввести в уши королевских слуг ложь о маршалке? Кем предупрежденные?

Ян Фирлей удостоился внимания и поздравлений ничуть не меньше, чем король. Могло показаться, что это маршалка короновали, а не Хенрика. Протестант принимал поздравления, громко хохотал и тряс кудлатой головой без какого-либо убора. Встречаясь с монархом – кланялся, а в глазах насмешка: знай свое место, юный щенок! Наверно, не отдавал себе отчет, что играет с огнем, унижая сына Екатерины Медичи.

А мы с Шико явно недооценили быстроту, с которой в Кракове вызревали заговоры. Около полуночи к изрядно выпившему королю прорвался посланник с письмом Радзивилла Сиротки. Генрих позвал меня и сунул под нос бумагу, ошарашенный не менее, чем утренним предательством Фирлея:

– Радзивиллы просят о помощи, чтоб они провалились! Скачи немедленно и сам посмотри.

Обуреваемый самыми недобрыми предчувствиями, я галопом понесся на север, к особняку, в который забрался без приглашения пару ночей назад. Дорогу освещал трепещущий свет факела в руке, такой же был у радзивилловского вестового, сзади громыхала верхом моя личная гвардия из слуги и лекаря. Если верить письму, в резиденцию магнатов кто-то решил запустить красного петуха.

Мы поспели к разгару тушения пожара и спешились.

Конечно, здесь не заготовлено ни подвод с бочками воды, ни каких-то других средств пожаротушения. Если дозорный с башни Мариацкого костела обнаруживал пламя и дул в трубу, горожане бросались на борьбу с огнем, но самым примитивным способом – передавая деревянные ведра от колодца. Затушить загоревшийся каменный особняк не было никакой возможности, оттого все силы направлялись на то, чтобы пожар не перекинулся на соседние дома.

Старший из местных Радзивиллов хмуро осведомился, почему помощь столь малочисленна, и рассказал, что отъезжал по делам, когда особняк загорелся. Я в свою очередь вопросил, какие же дела для посполитого вельможи могут быть важнее, чем коронационные торжества, но тут же заткнулся, услышав страшную весть: Эльжбета – внутри!

У меня всё оборвалось…

– Пан может мне верить, нас решили спалить заживо, все двери подперты толстыми бревнами, у главного входа брошена подвода с камнями, колеса сняты!

Голосящий человечек с опаленными бровями и ресницами, рассказавший Радзивиллу о поджоге, прижал к чахлой груди войлочную шапку, тоже обгоревшую.

Я заметил эту телегу на парадном крыльце, на ней тлели остатки рухнувшего деревянного балкона. К терзаниям о судьбе несчастной вдовы примешались сомнения. Что-то здесь неправильно.

Во-первых, из многочисленных окон можно спуститься – если не по канатам и веревочным лестницам, то хотя бы связав простыни и портьеры. Нет, все окна закрыты, даже те, где стекло лопнуло от жара и языки огня рвались на свободу.

Во-вторых, стоило ли жечь особняк, не убедившись, что две главные цели – маршалок и священник – не присутствуют внутри.

Польский заговор, как русский бунт, – бессмысленный и беспощадный… Или кто-то кого-то обманывает.

– Ваше неприятие нового круля, пан Радзивилл, как и объединение двух государств согласно Люблинской унии, широко известно. Кто же мог желать вам смерти? И кто мог покушаться столь нелепо, что сжег дом в ваше отсутствие?

– Я сам себя спрашиваю, пан де Бюсси, и не нахожу ответа. Не скрою, мы поддерживали Габсбургов. Но, коль Хенрик Валезы коронован, мы признаем его посполитым монархом. Возможно, наше нежелание продолжать борьбу кого-то очень расстроило. Поэтому нам нужен заслуживающий доверия благородный человек из французской свиты, чтоб присутствовал при расследовании и подтвердил беспристрастность выводов. Мерзавец должен быть казнен! – он поправил возмущенно взъерошенный пшеничный ус с кристалликами льда от дыхания и продолжил: – Если Эльжбета погибла, на Радзивиллов пал позор ее смерти. Не защитили, не уберегли, несмотря на обещанное покровительство. А еще в галерее на втором этаже была бесценная коллекция картин, портретов моих предков.

Я счел за лучшее не тыкать в нос пану, что жизнь молодой и прекрасной женщины для Сиротки получилась сопоставимой по цене с несколькими кусками холста…

– Наслышан, что вы удерживали ее, намереваясь использовать в своих целях? Сколько же их семья должна вашей?

Серо-стальные глаза маршалка вспыхнули гневом.

– Желаете оскорбить меня? Моя сабля всегда при мне!

– Ничуть. Коль я приглашен для расследования – выясняю все обстоятельства.

– Заверяю вас, де Бюсси, мои отношения с семьей вдовы Чарторыйской не имеют ни малейшего касательства к поджогу. Вы удовлетворены?

– Я получу удовлетворение, только когда злоумышленники будут изобличены и наказаны.

Раздраженно препираясь с Сироткой, я оглядел горящий дом и соседний, через который проник в магнатское гнездо. Повторить? Явиться снова непрошеным, но теперь уже нужным?