Читать книгу - "Сыскарь чародейского приказа - Татьяна Коростышевская"

В четверть девятого я уже стояла перед гнумской мастерской «Гирштейн и сыновья» и искала глазами, куда бы выбросить уже осточертевшего мне петушка. Подходящего места не находилось, и, пообещав себе непременно при оказии написать в городской совет жалобу на отсутствие повсеместно мусорных уличных ваз, я толкнула дверь мастерской. Там было душно, горел огонь под наковаленкой, суетились гнумы-кузнецы в кожаных передниках. У дальней стены, украшенной, видно, предметами, сей мастерской производимыми, среди которых я заметила даже наручники, за письменным столом расположился юноша, который при моем приближении выразил лицом удивление, затем восхищение и, только когда я почесала свободной рукой под париком, неприкрытый ужас.

— Марк Иренович Гирштейн? — У гнумов отчеств не бывает, у них второе имя по матери. — Чародейский приказ, коллежский асессор Попович. У меня к вам пара вопросов имеется.

Кабы гнум не попытался бежать, могло статься, встреча наша с ним и не произошла бы столь судьбоносно. Но он попытался, а после еще и в драку полез, и кузнецов своих на подмогу кликнул.

Кузнецы приблизились, глядя с осторожностью и никак мне не препятствуя, так что, наскоро отвесив ретивому юнцу пару оплеух, я заковала его в наручники, снятые тут же со стены, и потащила в присутствие. Пусть теперь с ним Крестовский разбирается.

По дороге знакомых нам не встретилось, как, впрочем, и мусорных ваз. Посему в кабинете Крестовского я объявилась без четверти девять — с петушком в одной руке и с Гирштейном на палочке… то есть в наручниках — в другой.

— Шеф! — заорала я с порога.

Его высокородие поднял на меня мутноватый взгляд.

— Шеф! Это Марк Гирштейн, организатор забавы «Сети любви» и производитель тех самых зеркал!

Гнум бухнулся на колени, я, не выпуская цепочку, бросила петушка в сторону мусорной корзины, попала, и освободившейся рукой с превеликим облегчением стянула с головы шляпку и парик. Потому что, кажется, обещанная Гришкой жара наступила, и я под париком страсть как взопрела.

— Прикажете его в допросную вести?

Шеф посмотрел на нас с видом слегка затравленным, покачал львиной головой, откашлялся и спокойно сказал:

— Присаживайтесь, господин Гирштейн.

Я дернула за цепочку, гнум поднялся на ноги, сделал пару неверных шагов и опустился на стул.

— Попович, снимите с него наручники! — скомандовало начальство.

Я прижала к груди парик. Ключи я в мастерской взять запамятовала.

— Не могу!

Крестовский вздохнул, затем щелкнул пальцами, от его руки к гнуму потянулся полупрозрачный хвостик волшбы.

А вот сие странно. Волшбу-то я вижу невооруженным взглядом, а руны чародейские — нет. Предивно все-таки человеческий организм устроен. Или предивно устроено само волшебство?

К слову, от начальственного чардейства ровно ничего не произошло, только гнум пискнул, будто от резкой боли.

— Погодите, ваше высокородие, — жалобно сказал Гирштейн. — Это же нарочно заговоренная партия, для особых случаев, их колдовством не откроешь.

— А как? — спросила уже я, потому что мне стало любопытно и захотелось пару таких игрушек в свое личное владение. А то мало ли каких чардеев заарестовывать на службе придется.

Гирштейн хмыкнул, поискал глазами на письменном столе, затем, изогнувшись, цапнул со столешницы булавку с жемчужной головкой.

— Подсоби, коллежский асессор, я пальцами не дотянусь.

Следуя гнумским указаниям, я вставила острие булавки в замочную скважину, повернула, повозила, Марк внимательно прислушивался к звукам, как щелкал металл о металл, его мохнатые уши шевелились от напряжения, потом велел надавить. Через секунду наручники раскрылись и упали на пол.

— Перфектно! — Я радостно всплеснула руками и осеклась. Крестовский смотрел на меня с гневом.

— Попович, извольте удалиться и привести себя в подобающий вид!

Я подобрала с кресла свой парик, шляпку и вышла за дверь, едва сдерживая слезы. В моих фантазиях лев меня за молниеносно проведенное дознание хвалил. К реальности я оказалась не готова.

Сев за свой стол в приемной, я спрятала в ящик маскарадные аксессуары, распустила свои волосы, заплела их затем в косу, надела на нос очки. Эх, мундир мой чиновничий, что в нумере на спинке стула меня дожидаться остался, как бы ты мне сейчас пригодился! Из-за неплотно прикрытой двери кабинета доносился баритон Крестовского и быстрый говорок гнума. Мне захотелось подкрасться да подслушать, что там происходит. Однако я вспомнила начальственную злобу и передумала это делать.

— Геля? Ты чего в такую рань? — В приемную входил Мамаев с каким-то кубическим саквояжем через плечо. — Самописец у тебя рабочий? Дай попользоваться.

Эльдар Давидович согнал меня с места, сам на него сел, расстегнул свой саквояж, извлекая из него фотографический аппарат:

— А я, представь, букашечка, с самого утра ту самую церковь осматривал, ну про которую нам твоя хозяйка сказывала.

Мамаев ловко разобрал аппарат, достал из него кристалл, похожий на информационный, и вставил его в мой самописец.

— Что нашел?

— Мы вот сейчас фотографическую карточку с тобой наколдуем, и я все обскажу, чтоб предметно все было.

Мой самописец жужжал, принимая информацию, Мамаев встал, подошел к шкафу, достал с полки лист глянцевой неписчей бумаги, положил ее в углубление.

— Сейчас, сейчас…

Над самописцем поднялось облачко бурого пара.

Дверь кабинета распахнулась, оттуда выходил гнум Гирштейн, повеселевший и успокоенный.

— Идем, Попович, — сказал он мне благостно. — Его высокородие велело, чтоб ты меня сопроводила.

— Куда?

— В казначейство. Будем бумаги на партию наручников для чародейского приказа оформлять.

— Ты его высокородию по чести все обсказал? — спросила я гнума уже на лестнице.

— Как под присягой. Мне же и скрывать особо нечего.

— А бежать тогда почему снарядился?

— Испугался, — пожал плечами Марк. — Думал, ты из-за податей меня арестовывать пришла. Я же, если как на духу, через наши отчеты эти зеркальца не провожу. Так, подработка мелкая, копеечка малая…

— Ты полторы тысячи зеркал только в том месяце в Мокошь-граде продал, — покачала я головой. — Уж не знаю, что для тебя много, если этого мало.

Гнум хмыкнул:

— Откуда узнала?

— Глянула в торговую отчетность в паре мест да и прикинула на глазок.

— Вострый у тебя глаз, коллежский асессор, — похвалил Марк. — Ну так вот, зеркала мои никакого отношения к тому убийству, про которое я, к слову, не знаю ничевошеньки, не имеют. Я их из остатков графита клепаю, коий на телефонные микрофоны идет. Графита много, он нигде не учитывается, так что…