Читать книгу - "Великий князь - Алексей Кулаков"

– Кольцу должно быть на руке болящего. Вот только ты на него не похож!

– Твоя правда, боярыня. Со мной, слава богу, все в порядке – с сестричем[30]моим нелады.

Проследив его взгляд, Авдотья увидела богато одетого недоросля в окружении троицы боевых холопов[31]. Юноша что-то энергично жевал, да и вообще отличался чрезмерной упитанностью (если не сказать более), а воины его не столько охраняли, сколько опекали. Приглядевшись повнимательнее, верховая челядинка едва заметно поморщилась: подбородок испачкан в чем-то жирном, из носа сопли текут, рожа вся в прыщах, пальцы пухлые, с трудом воинским незнакомые… Фу! Скосив взгляд на сопровождающую ее служанку, боярышня увидела у той на лице схожие эмоции.

– Следуйте за мной.

Не успело солнышко и наполовину выглянуть за виднокрай[32], как они уже дошли до княжьего терема, «потеряв» по дороге всех трех боевых холопов и не замеченную в первый раз мамку-няньку юродивого боярича.

– Стоять! Кто такие, куда?

Несмотря на грозные словеса, стражи были спокойны, вдобавок не забыли проявить должное уважение – правда, исключительно к верховой челядинке. Внимательно оглядев невзрачное кольцо, кое-как надетое на мизинец боярича (так и норовящего спрятаться за широкой дядькиной спиной), воины в черных кафтанах освободили путь, выделив гостям должное сопровождение вплоть до покоев хозяина тверского кремля.

– Сними.

Услышав короткое и вообще-то довольно обидное требование, боярин Бороздин беспрекословно ему подчинился, спокойно расставшись с оружейным поясом и вытерпев быстрый обыск.

– Дядя?..

Дернувшийся прочь от чужих рук, племянник моментально оказался на коленях и с заломленными чуть ли не до лопаток руками.

– Тихо-тихо, Егорушко!.. Вы это!..

На его довольно тихий протест внимания не обратили, деловито охлопав рыхлые телеса на предмет острого железа, недоросля с легкостью вздернули на ноги и подтолкнули вперед.

– Разговаривать с вежеством, челобитьем пустым не докучать, ближе трех шагов не подходить, резких движений не делать. Все ли понятно?

В иных обстоятельствах родовитый боярин определенно нашел бы что ответить теремной страже, в этих же просто промолчал. Хотя бы потому, что руки царевичевых охранителей постоянно лежали на рукоятях боевых ножей.

– Пойдем, Егорка.

Взяв подрагивающего губами сродственника за руку, вотчинник проследовал с ним через Прихожую прямо в Кабинет юного владетеля Тверского княжества.

– Вот они, господин мой.

Пропавшая боярышня вновь обнаружилась, но просителю было не до нее, он вовсю рассматривал своего будущего государя, сидящего за столом. Кстати, стол был довольно странного вида. На обеденный уж точно не походил…

– Кхм!

Спохватившись после намекающего покашливания стражи, боярин согнулся в долгом поясном поклоне, не забыв сподвигнуть на оный и юродивого племянничка. Господи, какая же ерунда лезет в голову в такой важный момент!..

– Говори.

– Многие лета тебе, государь-наследник!!!

Выдернув младшего родича из-за спины, куда тот по своему обыкновению намылился спрятаться, Бороздин еще разок поклонился, на сей раз не очень глубоко и долго.

– На сестрича моего, Егорку, в детстве порчу навели. На милость твою, государь-наследник, только и уповаем…

– Достаточно. Где его отец?

– Три года назад преставился, государь-наследник. Под стенами Полоцка. От стрелы.

Взгляд наследника явно стал благожелательнее.

– Оставишь племянника у меня в гостях до Ильина дня[33]. Ступайте.

Провожая взглядом согнувшихся в благодарственных поклонах просителей, Дмитрий еще раз вгляделся в Узор сопливого дылды.

«Занятно. Это что же, прослеживается определенная схожесть с той энергетикой Федьки, что была у него до коррекции?»

Припомнив основные моменты лечения младшего брата, старший из царевичей надолго задумался, буквально гоняясь за ускользающей мыслью. Размышления настолько его захватили, что блюда утренника отчасти потеряли свой вкус, он что-то ел, что-то пил, но что именно…

«Точно!»

Машинально щелкнув пальцами, хозяин Кабинета победно улыбнулся.

«У Федора здоровых детей быть не могло, но разум все же развивался – пусть и очень медленно. А у этого детинушки с детородной функцией все в порядке, а вот личность застыла на уровне пятилетнего дитяти».

Почувствовав касание прохладного металла к правой руке, царственный отрок с легким недоумением поглядел на Авдотью. Затем на серебряный кубок, который она услужливо подсунула прямо под его ладонь.

– Господин мой?..

Машинально сжав пальцы на витой ножке, Дмитрий равнодушно пригубил питье, оказавшееся его любимым утренним травяным взваром. Затем чуть-чуть мотнул головой, окончательно вырываясь из плена глубоких размышлений, сделал еще пару бодрящих глотков и отставил кубок в сторону – на следующие шесть часов у него были довольно большие планы.

– Все вон.

Стольники вместе с посудой послушно испарились. А верховая челядинка, которую подобные распоряжения никак не касались (на то она и личная!), тихонечко села в уголок, наблюдая, как ее соколик обкладывается доброй дюжиной чернильниц с разноцветным содержимым, придирчиво осматривает оба стальных пера и перебирает набор линеек самого затейливого вида.

Бум!

Пудовая «книжечка» с короткой надписью «Травы», поблескивая бронзовыми накладками и замочком, с глухим звуком улеглась на обтянутый зеленым сукном стол, а сам автор уже пятитомного и вполне себе фундаментального труда по целебным и не очень (вплоть до обратного действия) растениям ушел в Опочивальню. Вернулся уже в простой одежде из беленого льна и незамедлительно приступил к своим важным писательским трудам. Которые, правда, несколько подзатянулись…

– Фух! Наконец-то закончил.

Услышав шумный вздох и тихие слова, Авдотья оторвалась от «Сказания о Мамаевом побоище», за чтением которого коротала наполненные ожиданием часы, тут же увидев довольную улыбку своего господина, разминающего кисти рук. Живым зеркалом отразив его хорошее настроение, она поднесла ему плошки с теплой водой, мылом и аккуратной стопочкой тряпиц: оттирать с пальцев разноцветные пятна чернил. А заодно, не удержавшись, взглянула на разворот пятого тома – вернее, на растения, весьма достоверно нарисованные на глади его больших пергаментных листов, заодно читая и очень разборчиво выведенные строчки.