Читать книгу - "Третий экипаж - Алексей Гребенников"

Кто и зачем выдрал лист из «Рабочего журнала»?

Доктор Валькович отчетливо помнил ряд цифр, вклеенную цветную схему, аккуратные иероглифы и коротенькую приписку, сделанную рукой Джона Парцера. До американца из Парижа он не сумел дозвониться, и Ким был уже далеко. Зато в Москве доктору Вальковичу удалось попасть на лекцию астрофизика Сюняева. «Наше место во Вселенной с точки зрения астрофизики и космологии». Доктор Валькович с удовольствием поаплодировал своему старому другу, но, в общем, ничего принципиально нового не услышал. Черные дыры, темная материя, звуковые волны Большого Взрыва… Встречные пучки протонов. Силы взаимодействия – слабые и сильные… Протон сталкивается с протоном, рождается новая частица. Давайте назовем ее – эквидистон. Здорово звучит! Hello, World! Что-то должно, наконец, заполнить зияющий интервал между известными силами физических взаимодействий…

Эквидистон.

Равноудаленный.

Звучало здорово, но Сюняев всё испортил.

Он взял и прокрутил под занавес тот скандальный видеоролик.

Ну да, тот самый, снятый с безымянного сайта. Энергии, энергии, энергии!

Ничего удивительного. В Новосибирске на вопрос генерала Седова, можно ли верить этому ролику? – доктор Валькович раздраженно ответил: «Вечными двигателями не занимаюсь».

А лето выдалось дождливое, тусклое.

Странное ощущение, пережитое в Церне, постепенно забывалось.

Но вдруг пришло сообщение из Берлина: физик Курт Хеллер попал в тяжелую автомобильную аварию. Столкновение по дороге в аэропорт. То ли с ремонтным грузовиком, то ли с пустым автобусом. Жертв нет, только пострадавшие, – так сказал диктор. У них ведь свои оценки…

А еще через неделю доктор Валькович узнал о смерти Джона Парцера…

А еще через неделю генерал Седов сообщил ему о гибели Обри Клейстона…

Вообще-то с генералом Седовым доктор Валькович редко говорил о физике и физиках. Предпочитал обсуждать боевую раскраску ихтиозавров или, на крайний случай, всякие смешные истории. «Вот выхожу из вагона на станции «Октябрьская», а на скамье спит темнокожий…»

«А как вам такой русский хайтек? – понимающе усмехался генерал. – У нас как-то в секретном отделе установили навороченный замок со сканером лица. Как-то вижу, стоит перед входом сотрудница, напряженно пялится в сканер, а он ее признавать не хочет. И так она повернется, и так головку наклонит, и улыбку пустит, и прядку на виске подберет, а всё без толку. Наконец, постучала в дверь и ей открыли…»

А мир точно сошел с ума.

Изменился ритм приливов-отливов…

В Южной Атлантике обнаружились мели, не значившиеся на картах…

Границы закрыла даже Андорра, даже Люксембург выкинул тот же фокус…

Луна продолжала уменьшаться…

Бушевали наводнения…

Горели леса…

А на террасе генерала Седова появился младший лейтенант Смирнов-Суконин.

Он припёр генералу стеклянную банку с загадочной этикеткой «NIVI». Своим ходом припёр, дурак! Даже в метро спускался. Доктору Вальковичу, появившемуся на террасе, младший лейтенант, конечно, дал добрый совет по поводу немецких покрышек, а потом откинул ногой оставленный ремонтниками кабель. А тот находился под напряжением. И удачно свалился на металлическую растяжку. И над крылечком открытой, закапанной унылым дождичком веранды внезапно расцвело томное сияние, будто всех втянуло в погасающую радугу.

Очнувшись, доктор Валькович услышал:

«У тебя, наверное, невеста есть?» – «Так точно, товарищ генерал!» – «Когда обещал невесте вернуться со службы?» – «Ровно через сто сорок девять дней, товарищ генерал!»

Прислушиваться дальше доктор Валькович не стал. У него всё еще плыла перед глазами томная пелена, пронизывали тьму лиловые силовые линии. Понятно, доктор Валькович не знал, как чувствуют магнитное поле электрические скаты или некоторые виды птиц, но почему-то решил, что перед его глазами плывут именно силовые линии. Трахнуло его по полной, потому что только через минуту сквозь плывущую пелену проявилась закопченная стена коттеджа. Любимый велосипед стоял у стены, даже краска с него не слезла. В кожаном кармане под рамой хранился талисман – баночка из-под алтайского меда, оклеенная свинцовой фольгой.

Раздумывать было некогда…

Всю дорогу до Чемала доктор Валькович умирал.

Что-то мешало ему чувствовать себя обыкновенным человеком.

Руки-ноги двигались, глаза видели, но в ушах шумело и немецкие покрышки невыносимо грелись. Он это чувствовал. На него жаром несло. Но мысленно доктор Валькович не уставал аплодировать себе. Вот надо же, он умер! Он еще в Церне умер! – а летит на велосипеде, не останавливается.

Конечно, посты, рьяные гаишники…

«В роте семь разгильдяев, а ты волосы на пробор носишь».

Ясно, что гаишники уже подняли тревогу и генералу Седову доложили, что сбежавший покойник мчит по Бердскому шоссе. Они и раньше-то не могли за мной уследить, мысленно поаплодировал себе доктор Валькович. Профессиональные помощники любителя палеонтологии тайно рылись в вещах, просматривали компьютерные файлы. Думают, я не видел, не замечал…

До Ташанты от Новосибирска примерно тысяча километров.

На хорошей скорости доктор Валькович миновал Вшивую горку, гаишники на выезде из Академгородка свистками проводили одинокого велосипедиста. В их руках появились рации. «Да, в шортах… Да, армейская рубашка… Да, мчит как угорелый…» Мелькнул указатель, перечеркнутый жирным крестом, по правую руку проглянуло плоское Обское море с зелеными островами – сквозь пелену облачного дня, как сквозь пелену затмения…

«Живые раки».

«Уголь для мангалов, веники».

Мир изменился. Он здорово изменился.

Вот человек умер, а катит на любимом велосипеде.

Вот генерал Седов посчитал его покойником, а он катит по трассе М 52.

И дорога, в общем, неплохая, только разметка необычная. На спусках – одна полоса и две встречных, а на подъемах наоборот. За безликим селом Безменово начались участки холодного асфальта – смесь мелкой щебенки и гудрона. Проходящие машины стрелялись камешками, перли на север огромные фуры с фруктами из южных республик, военные тягачи. Доктору Вальковичу ничто не мешало, он крутил педали, не чувствуя никакой усталости. Он не понимал, как это у него получается, но дважды умудрился на подъемах обойти мощную иномарку. Такое впечатление, что дорога всё время шла вниз.

Позже доктор Валькович так и сказал нам.

Алекс не поверил: «Всё время вниз?» – «Ну да. Я так чувствовал». – «Даже там, где дорога шла в гору?» – «И там, где шла в гору. Без разницы».

Была и неприятная сторона: покрышки грелись.

Мелькали речки, обрывистые скалы прижимали суживающуюся дорогу к реке, иногда капал дождь, а покрышки грелись. Получалось, что в среднем доктор Валькович делал на велосипеде не менее ста километров в час. Где-то за Манжероком обошел кавалькаду байкеров. Пять рычащих машин на хорошей скорости шли в подъем, но самый обыкновенный велосипедист в защитной армейской рубашке пролетел мимо них так, будто они стояли. Напружив руки, пригнувшись к рулям, байкеры звенели на скорости, как осы. Злобные глазища, лиловые тату на голых плечах. «Искалечат», – мысленно поаплодировал Валькович. У них настоящие байки, они могут развивать запредельную скорость, а он их обошел! И оторвался километров на двадцать! Думал уже – совсем, но на каком-то подъеме воздух странно сгустился. Множество необычных звуков с какой-то особенной силой окружило доктора Вальковича.